– А что такого в Блаженном Доле, если демоны туда не суются?
– Его жители не объяты желаниями, – улыбнулся Керр.
– И этого достаточно? Ведь бывают же случаи, когда…
– А на всякие другие случаи есть я, – просто и одновременно гордо сказал Иттан.
– Блаженный Дол всегда находился под покровительством охотников за демонами, – пояснил золотозвенник. – Так уж повелось. Там вы могли находиться в полной безопасности.
– Тогда вы выбрали мне не самую подходящую должность. Смотрителю ведь часто приходится отлучаться.
– На такие случаи есть защитники.
Керр словно намеренно, чтобы я не мог не обратить внимания, произнес это слово во множественном числе. Ну насчет Ньяны все понятно, и даже спрашивать не нужно. А как меня мог защитить Натти? Натти, которого уложила в постель странная лихорадка? Натти, в чьих волосах появилась и пропала серебряная седина, очень похожая цветом на треть прядей из шевелюры охотни…
Рядом с физиономией охотника в дверном проеме возникла еще одна, венчающая плотную фигуру в кроваво-белом мундире.
– Все на местах и ждут распоряжений, – доложился «багряный».
Золотозвенник кивнул и, словно разом растеряв весь интерес к разговору со мной, стремительно шагнул за порог комнаты, но прежде, чем последовать за своим подчиненным, строго сказал Иттану:
– Не забудь сдать расходники.
– А зачем? – широко улыбнулся тот и похлопал ладонью по животу. – У меня целее будут.
Керр нахмурился было, но охотник, почувствовав, что его собеседник на какое-то время перестал воспринимать шутки, добавил:
– Да сдал уже, не волнуйся!
– Не шути так. Не надо, – тихо попросил золотозвенник и поспешил туда, где его, судя по всему, настойчиво ждали.
Пока я наблюдал за исцелением Кифа, оказывается, кто-то уже прибрался в смежной комнате: ни трупа чистильщицы, ни прочих следов убийства нигде не было видно. Словно ничего и не происходило. Охотник проследил направление моего взгляда и подтвердил:
– Быстро работают. И на совесть.
– Ты работаешь вместе с ними?
Иттан скривился в попытке улыбнуться:
– Нет. Я сам по себе.
– Что-то непохоже!
– Цепи и рады бы заполучить меня к себе. Особенно «духовники». Но нам с ними не бывает долго по пути.
– А что так?
Он хмыкнул:
– Не люблю делиться секретами.
– Это я заметил.
– Ты насчет того маленького обмана?
Ничего себе маленький! Взять хотя бы фокусы с изменением внешности.
– А кстати, как это тебе удается?
– Что? – спросил охотник, глядя на меня ржаво-карим взглядом.
– Ну вот так… меняться?
– Ах это… – Он пожал плечами. – Я думал, ты уже догадался. Способ-то тот же.
Тот же? Возможно. Да не совсем.
– Элса сказала, что охотники умеют не только убивать демонов, но и подчинять их. Каким образом?
– Убить-то? Легко! – ответил он, ловко обойдя вниманием вторую часть моей фразы. – Заполучить демона можно на сильное желание, как на крючок с наживкой. А потом остается только подсечь и вытащить из воды. Вернее, из того теплого местечка, где Семя может прорасти.
– А попроще можешь объяснить?
– Попроще? – Иттан, теперь уже наполовину являвшийся Натти, чуть подумал и улыбнулся: – Пожелал. Поймал. Перестал желать.
Я представил себе все перечисленные шаги и недовольно качнул головой:
– Чистильщики тоже так делают, когда наполняют свои Сосуды. Но ведь в них демоны продолжают жить, а не умирают.
Охотник глубоко вдохнул, выдохнул и очень серьезно сказал:
– Переставать желать нужно полностью. Совсем, понимаешь? Никаких желаний. Ни одного. Кромешная пустота.
– Все, больше ничего не говори! – взмолился я. – Мне и этого хватит на неделю ночных кошмаров.
– Да ладно тебе, ничего тут страшного нет! Только привычка нужна. И сноровка, – подмигнул теперь уже точно Натти, прислушиваясь к отдаленному гулу голосов в лабиринте комнат и коридоров. – Пойду попрошу, чтобы тебя до Дола проводили.
– А почему не…
Он понял, о чем я хотел спросить, и виновато вздохнул:
– Надо с братцем поболтать, пока он тута, а не тама. Узнать, чем столица дышит, да и вообще…
– Не надо мне провожатых.
– Обиделся, что ли?
– Какие обиды? Прогуляюсь пешком. До развилки найду попутчиков, а оттуда пройдусь. Погода хорошая. Да и вообще…
Рыжий хмыкнул, услышав из моих уст свои же слова, но спорить не стал. Только, уходя, повернулся и ткнул пальцем в воздух на уровне моей груди: мол, мы с тобой еще не закончили. Жаль, моего ответного жеста охотник уже не увидел…
Наверное, я по природе своей слишком туп, чтобы замечать очевидное и находить ему верное объяснение. Все это время меня водили за руку, как маленького мальчика, вроде и позволяя играть любыми игрушками, но не спуская глаз. Ко мне было приставлено столько пастухов, что даже если бы я захотел, все равно не смог бы наделать непоправимых глупостей.
А что, вполне разумно. И, как ни странно, ни капельки не обидно. Даже немного жалко сознавать: больше присмотра не будет. Потому что мальчик подрос настолько, чтобы сам мог присматривать за кем-либо.
Потому что мальчик переболел желаниями и, проходя через граничную заставу Блаженного Дола, наконец-то почувствовал, что возвращается к чему-то понятному, родному и близкому.
Потому что, идя по тропинке следом за закатным солнцем, мальчик ничего не желал, ведь у него все уже было или могло появиться, если вдруг потребуется.
Потому что после долгой дороги перед мальчиком открывалась дверь дома, который мог стать крепостью, но в котором уютнее было жить без замков и засовов…
Рассвет я встречал, сидя за столом и глядя в распахнутое окно. Просто смотрел, как потихоньку светлеет небо, перенимая розовые оттенки у яблоневых цветов, а потом перекидывается в синеву, но не ту, что несет с собой опасность исполнения желаний.
Всю ночь я не смыкал глаз, думая обо всем сразу и в то же время не думая вовсе ни о чем. Спать не хотелось, потому что тело и разум балансировали на лезвии, разделяющем два бездонных моря. Блаженное спокойствие и азартное ожидание бились упругими волнами в тонкую преграду, которая очень скоро должна была уйти у меня из-под ног, как нож из груди Кифа.
Что-то обязательно должно измениться. С минуты на минуту. И я был готов встретить будущее, крадучись подбирающееся к смотрительскому дому. Но, конечно, я не знал точно, что отвечу и как поступлю, когда…
Когда за окном прошелестят по каменным плитам тропинки легкие быстрые шаги.
Когда полоса солнечного света, льющегося в окно, дрогнет и разорвется струями, огибая знакомый силуэт и золотом вспыхивая в рыжих волосах.
Когда локти натруженных рук выжидательно упрутся в подоконник.
