– Доктор Сагорн, – прощебетала Кэйд.
Старик выглядел рассерженным и в то же время испуганным, с всклокоченными волосами и в неряшливо наброшенной одежде. Он раздраженно кивнул Кэйд и подозрительно покосился на начищенный до сияющего блеска нагрудник возвышавшегося рядом с ней юнца, свирепо хмурящего брови.
– Слишком много чести этому дому, – буркнул Сагорн и нехотя отступил в глубь коридора, освобождая проход.
Тиффи, с неудовольствием, пристально изучив низкую притолоку, начал снимать свой шлем. Кэйд остановила юношу, накрыв ладонью его руку.
– Это будет конфиденциальная беседа, Тиффи.
– О? – Гвардеец недоверчиво уставился на Сагорна.
– Медицинская консультация, – пояснила Кэйд.
– А! – успокоился гвардеец и, метнув на взъерошенного врача последний грозный взгляд, опять застегнул ремешок шлема. Потом парень спустился вниз, цокая шпорами по ступенькам, и остался на улице дожидаться герцогиню.
Сагорн провел Кэйд в комнату, в которую прежде она не удосуживалась заглядывать. Вдоль стен тянулись бесконечные полки, на которых покоились внушительные фолианты, во множестве стояли стеклянные банки, чемто наполненные и украшенные длинными, исписанными странными знаками этикетками, и другие банки, покрупнее размером. В них плавало то, что Кэйд и рассматриватьто не стала. В углу кабинета пылился неизменный атрибут – скелет. Скупой интерьер дополнялся стульями и письменным столом. Чуть погодя Кэйд заметила еще один стол, крепко сбитый, деревянный, заляпанный зловещими пятнами, а за ним несколько стоек с инструментами. Посреди комнаты торчало два сундука устрашающе огромных размеров. Один уже упакованный и перевязанный толстой веревкой, другой – раскрытый. До половины он был заполнен книгами, одеждой и хирургическими инструментами.
Выбрав самый приличный из стульев, Кэйд устроилась на нем. Сагорн подвинул другой и сел напротив. Выжидательно поглядывая на гостью, доктор пригладил волосы, заодно размазав по лбу грязь. Свое скверное настроение он даже не считал нужным скрывать.
– Из города сбегаете? – выпалила Кэйд.
– А вы догадливы!
– Можно спросить почему?
– Сами знаете, – свирепо рыкнул старик.
– Глупости! – тряхнула головой Кэйд. – Императору нужен ваш совет. Да такая удача – гарантия благосостояния на всю жизнь, какой бы долгой она ни была!
– Удача? Чушь!!!
Сагорн вскочил со стула, высокий, мрачный, и начал метаться по кабинету, благо места хватало.
– Вы прекрасно знаете, как старательно мы охраняли свой секрет. Мы долго таились, но теперь с нас сорвана маска! О нашем проклятии начнут судачить на каждом углу. Мы станем посмешищем для горожан и легкой добычей колдунов. Хранители узнают о нас, император им все разболтает. А бедствие это постигло нас изза нашего мягкосердечия. И зачем мы только ответили на приглашение Холиндарна и притащились в Краснегар?!
– Не будьте смешным, – спокойно посоветовала Кэйд. – Ваша тайна останется при вас.
Досада Кэйд росла как на дрожжах.
– Надо же, какое чудо – вы сами пакуете вещи! Что же вы не поручили эти хлопоты комунибудь другому, помоложе? Или на сей раз остальные компаньоны не согласны с вашим решением?
– Бог Жалости! Кэйд, вы же знаете, я не могу контролировать поступки других!
– Прежде, кажется, они действовали согласно вашим рекомендациям, не так ли? Ведь ваш голос был решающим?
Старик фыркнул, презрительно и раздраженно.
– Говорите, чего от меня надо, и уходите.
– Вы виделись с Рэпом?
– Нет, после похорон Гатмора не встречались. – Перестав бесцельно метаться по комнате, он замер перед раскрытым сундуком, мрачно уставясь на его содержимое. – А… вы не знали? Примите мои извинения, мэм.
– Так я и думала, – печально промолвила Кэйд. За время долгого пути из Араккарана герцогиня научилась восхищаться грубым моряком, найдя в нем немало скрытых достоинств. – Смерть Гатмора както повлияла на решение мастера Рэпа сразиться с Калкором?
– Еще бы! Целиком и полностью.
Кэйд горестно вздохнула. Она прекрасно знала, как нужно постараться, чтобы фавн изменил принятое им решение.
– Я скорблю о случившемся. Хорошо, что Гатмор отомщен. Жаль только, что вы не знаете, где Рэп. Вы не знаете, почему он избегает Инос?
Старик доплелся до стула и снова сел.
– Избегает ее?
– Определенно. Знаете, теперь Рэп – колдун. Вы, наверное, слышали, что он сделал? А Хранители его оправдали.
– Я немало наслушался про колдунафавна, который бродит по Хабу. Этих побасенок расплодилось больше, чем крыс в столичных канавах. Но я думаю, что истина проста: он поцапался с Зиниксо. Инициатива исходила либо от гнома, либо от фавна, это не суть важно. Важно, что он вернулся с победой. Так что Рэп – новый Хранитель Запада.
– А вот и нет. Он отказался от этой чести.
– Похоже на него, – презрительно буркнул Сагорн.
– Относительно пламени. Это Инос спасла его, но с той ночи Рэп так ни разу и не поговорил с ней. Но он в Хабе. Герцога Анджилки исцелил, насколько был способен, и покалеченного слугу Азака тоже вылечил. Я знаю, что он много времени проводит с принцем и юным гоблином. Прошел слух, что он уезжал из столицы, но уже вернулся. И все же к Инос он не подходит!
Сагорн откинулся на спинку стула, не сводя с Кэйд цепкого взгляда. Скрестив вытянутые ноги, доктор улыбнулся, состроив зловещую гримасу:
– А когда вы видели его в последний раз?
– Сегодня утром, – призналась она. – Я возвращалась к себе по безлюдному коридору, и вдруг он вышел… нет, появился изза угла. Мы перекинулись парой фраз, и его не стало. Он исчез! – Кэйд старалась выглядеть беззаботно, но старый пройдоха видел ее насквозь.
– Что именно он сказал? – Видя колебания Кэйдолан, доктор заявил: – Как я могу советовать, если вы от меня таитесь?
– Ладно! Он произнес: «Скажи ей, что я действительно люблю ее!» Это все.
Старик помрачнел, задумался и снова спросил:
– Каким он тебе показался?
– Огорченным, пожалуй. И глаза какието дикие.
– Бешеные, как у мокрой кошки. И хватит гадать, – потребовал Рэп, закрывая за собой дверь кабинета.
От неожиданности Кэйд вздрогнула и укоризненно глянула на Сагорна. Но доктор сам был перепуган насмерть.
Рэп засунул руки за пояс и сердито уставился на Кэйд:
– Негоже пересказывать личную беседу!
– Негоже подслушивать чужие разговоры, – парировала Кэйд.
Рэп выглядел как самый заурядный конюх, к тому же взбудораженный и рассерженный.
– И незачем через вторые руки заверять девушку в любви, если обходишься с ней так жестоко, – продолжала старушка. – Она очень страдает.
