После обеда Хагел попросил меня задержаться, и мы вместе с ним пошли в его комнату, поболтать о планах на будущее.
— Что предпримем? — сприсил командир, дождавшись пока я усядусь на любимую табуретку.
— Будем хоронить трупы и поскорее, — ответил я ему.
— Почему? Ты же сказал, что они не оживут, — удивился Хагел.
— А у нас больше времени не будет свободного. Завтра должны снова напасть степняки.
— Почему ты так решил? — спросил меня командир.
Я выложил ему свои выводы:
— Видели, как быстро разлагались зомби? Примерно к сегодняшней ночи, если бы мы их не порубили, они были бы уже просто грудой мяса. Думаю, кочевники рассчитывают на это и нападут или ночью, или с рассветом. А может быть, вообще заявятся завтра средь бела дня, как к себе домой, полагая, что в Городе живых уже не осталось.
Хагел почесал бородку.
— Думаешь, мы способны пережить еще одно нападение?
Я молчал, так как был твердо уверен в обратном. Хагел по моему молчанию многое понял и вздохнул.
— Город умирает. Жителей осталось немногим больше полутора сотен. И это если считать с нами... Точно здесь не появятся королевские войска?
Я только покачал головой. Король надеется только на меня, поэтому и никого сюда посылать не стал, а если сообщить о ситуации сейчас, то возможное подкрепление прибудет сюда как раз к тому моменту, когда в Городе прочно обоснуются степняки.
— Я надеялся, что не доживу до этого момента, — тяжело вздохнул Хагел.
Я мог только представить, как ему сейчас несладко, а ведь дальше будет только хуже. Мы помолчали, думая каждый о своем, а потом я попросил разрешения удалиться, чтобы в последний раз приготовить запас лимэля, который хотя бы поможет Городу продлить агонию. Командир кивнул и вышел вслед за мной, сказав, что ему еще нужно поговорить с Фарашем. Но в дверях мы столкнулись с одним из воинов, выглядевшим весьма растерянным.
— Что случилось, Вил? — спросил его Хагел.
— Фараш умер, — ответил тот.
Мы выбежали во двор и направились к подвалу, где содержался парнишка. Оказалось, что Вил должен был его стеречь, но тот больше обращал внимание на тела на земле, чем на паренька. Воспользовавшись такой возможностью, тот разбил один из глиняных горшков с соленьями, которые находились в подвале, и острым осколком перерезал себе горло, не выдержав пытки ожиданием. Глядя на его окровавленное тело, я подумал, что он не смог пережить свой поступок, но я смогу. Я очень хочу жить и поэтому просто уйду отсюда еще до рассвета.
Через несколько минут еще одно тело присоединилось к ряду мертвецов перед домом Хагела, а я отправился к знахарке, надеясь хоть там отвлечься от невеселых мыслей. Так и получилось. Приготовление лимэля требует большой сосредоточенности, поэтому, чтобы не загубить ценный продукт, мне пришлось выбросить из головы всё постороннее и сосредоточиться на процессе. Через пару часов было готово изрядное количество концентрированной целебной жидкости, которую я посоветовал Нараде разводить только перед разливанием во фляги. Знахарка многословно и искренне благодарила меня, сказав, что только благодаря этому напитку более трех десятков горожан сегодня остались живы. Её признательность очень смутила меня и заставила быстро попрощаться и отправиться домой, чтобы собрать необходимые вещи.
По пути назад я узнал, что меньше получаса назад вернулся Рик с городскими мужиками, которые помогали ему отвозить табун лошадей к его отцу. Я подумал, что парень весьма ответственно отнесся к порученному делу, если вернулся сразу, как только смог. Интересно, он хоть с родственниками успел пообщаться, или сдал коней папаше и сразу поехал назад? А чего гадать, ведь можно самому спросить об этом.
Рик обнаружился у Хагела, дававшим ему подробный отчет о поездке и узнававшим в ответ о печальных происшествиях, случившихся за время его отсутствия. Я тихо открыл дверь, чтобы не прерывать разговора и устроился на табуретке в углу, знаком показав командиру, чтобы не обращал на меня внимания. Из разговора я узнал, что отец Рика очень обрадовался породистым коням и взял сразу всех по нормальной цене — восемь золотых монет за голову. Итого вышло немногим больше тысячи шестисот монет, так как ребята отправили табун численностью больше двухсот голов. Для всех это была поистине фантастическая сумма и даже отцу Рика, чтобы выплатить её, понадобилось обращаться к кредиторам. Но парень сказал, что такие скакуны разойдутся очень быстро и проблем это не вызовет.
— Алекс, как будем делить деньги? — спросил меня Хагел, выслушав подробный доклад.
Только теперь Рик заметил меня и радостно кинулся обниматься. Оказывается, его отец был весьма горд, узнав про успехи сына в ратном деле, и сказал, что может прямо сейчас сделать его своей правой рукой, так как теперь понял, что он уже достаточно возмужал. Вот только на это Рик ответил, что пока угроза вторжения кочевников будет сохраняться, он останется служить на границе, чем вызвал у своего папаши еще большее уважение. Я подивился такой решительности своего парня и только и смог его поздравить с такими достижениями.
Деньги общими раздумьями мы решили поделить. Третью часть оставит себе Хагел на нужды города, а остальное мы равномерно распределим между бойцами. Так на каждого выходила довольно приличная сумма. Жалко, что только один я знал о том, что кроме меня ею вряд ли кто сумеет воспользоваться. Интересно, задумался я, а если бы парни знали, что для того, чтобы остаться в живых, им нужно линять отсюда поскорее, стали бы они выплачивать неустойку в сорок золотых, чтобы освободиться от службы, или остались бы защищать обреченный Город?...
После такого решения, Рик отправился обедать, так как сегодня целый день провел в седле, а Хагел пошел собирать бойцов, чтобы раздать всем деньги, не откладывая в долгий ящик, и поговорить со священником, чтобы начинал готовиться к церемонии погребения, чтобы успеть засветло похоронить погибших. Я временно остался не у дел и отправился к себе домой, чтобы неспешно собираться в дорогу.
Добрых полчаса я складывал свои нехитрые пожитки в свои сумки и упаковывал их поплотнее, понимая, что пешком я много не унесу, а брать лошадь — это наводить на себя лишние подозрения. Хотя... Можно будет просто сказать, что я еду на разведку к номерным деревням. Подумав, я решил от этой идеи отказаться. Я просто не смогу не выдать себя, глядя в глаза своим ребятам и вешая им лапшу на уши. Все-таки мне тяжело будет лгать своим, лучше уж ночью, когда никто не увидит...
Посидев еще немного абсолютно бездумно, я понял, что нечто на задворках сознания начинает меня беспокоить. Это опять подала голос моя интуиция, предупреждающая меня о грядущих неприятностях. Я поднялся с лавки и стал раздумывать, уйти сейчас или остаться и подождать прибытия нападавших? Но я точно был уверен, что с ними будет маг, который мне будет не по зубам, так ради чего мне рисковать своей жизнью, если результат будет одним и тем же? От раздумий меня отвлек вызов амулета. Достав из кармана монетку я сжал её в руке и приготовился докладывать королю об изменениях в ситуации. Вот только это был не король. Из разговорного амулета донесся встревоженный голос Залина.
