Пан староста и пан Деркач вышли вперед, пан староста, а теперь еще и председатель, кивнул, и пан секретарь зачитал теперь уже их, Наисрочной комиссии, бумагу. Из этой бумаги следовало, что ввиду крайне чрезвычайного положения, которое нынче сложилось в нашей державе, их комиссия предлагает Высокому Сойму внести в наш Статут соответствующую поправку, которая вновь, после многовекового забвения, восстанавливает у нас наследственную форму правления, ибо, как было там же сказано, только наследственная, крепкая рука сможет покончить со всеми теми беспорядками, которыми нынче охвачен наш многострадальный Край. После чего, как только пан Деркач закончил чтение, пан Гопля повернулся к панам депутатам и спросил, есть ли у них на это сгода. «Сгода! Любо!» — дружно закричали паны депутаты, они явно заранее знали, что и по какому поводу им нужно будет кричать.
Но и это не все! Не успел я как следует осмыслить услышанное, как у них слово опять взял пан Талала. Он предложил избрать нашим Великим, теперь уже с наследными правами князем…
Да, вы угадали — именно меня, победителя Цмока, устрашителя хлопов, и еще многое и многое другое. Ответом на подобное предложение было опять же всеобщее «Любо!».
Однако даже и на этом они тогда не остановились. Слово, опять, теперь уже ни у кого не спрашивая, взял пан Гардусь Гопля, староста и председатель, и сказал, что какими бы кардинальными ни были нынешние наши изменения в Статуте, мы тем не менее должны придерживаться некоей правопреемственности власти, а посему он предлагает в некотором роде возродить еще одну, совсем уже древнюю нашу традицию, согласно которой…
Тут он замолчал и многозначительно посмотрел вначале на меня, а потом на княжну Алену. Бедняжка густо покраснела и в крайнем смущении закрыла лицо руками. Это было никакое не притворство, ей было действительно крайне неловко. Поэтому я не выдержал и первым крикнул:
— Сгода!
Вслед за мной то же самое прокричали и все остальные. Пани наияснейшая княгиня стала белая как полотно и обняла прильнувшую к ней дочь. Алена, как мне показалось, плакала. Почему? Разве я…
Но вот додумать об этом я не успел. Пан Гардусь отдал еще одно распоряжение, толпа депутатов расступилась…
И я увидел, как великий крайский каштелян пан Полиевкт Подкова и великий крайский канцлер пан Язэп Шопа несут ко мне довольно-таки солидных размеров сундук. А это еще что такое, с удивлением подумал я…
Но когда пан Гардусь Гопля с любезной улыбкой раскрыл передо мной этот загадочный сундук, я сразу резко отшатнулся от него. Еще бы! Ведь там на дне лежала наша Великая Крайская корона! Она, как вы знаете, вся сделана из янтаря, иначе, из морского ладана, ибо наш Край когда-то в древности был морским дном. И она до сих пор упрямо тащит нас на дно! Уже триста лет никто из господарей ее не надевает, потому что она несет смерть!..
А эти вороны суют мне ее прямо в руки! Я ее беру! Меня просто трясет от ужаса! Я смотрю по сторонам, я хочу увидеть Алену, может, она сделает мне нужный знак, подскажет, как мне быть!..
Но вместо Алены я вижу в толпе…
Вы снова угадали! Я вижу пана Цмока! Он стоит в толпе зевак, он одет просто, как и тогда, когда мы с ним встретились у меня в палаце на пиру. Толпа орет: «Любо! Сто лет!», а пан Цмок молчит. Он даже не улыбается, он просто смотрит на меня. И я неотрывно смотрю на него, я держу в руках корону, жду, что он скажет. Жду. Жду…
Но вот он наконец медленно разжимает губы и говорит — вполголоса, среди орущей толпы, но я прекрасно его слышу:
— Пан Юрий, помнишь, я тебя просил? А ты тогда сказал, что потом не откажешь. Так чего ты теперь? Наполохался? Или от своего панского слова решил отказаться?
Ат, я подумал, змей поганый! Не дождешься! После я резко поднял корону, надел ее…
…А когда я очнулся, было уже совсем темно. Я сидел у костра, я был в пуще, возле меня лежал мой верный Мурзик, а еще дальше, почти что напротив, сидел пан Цмок. Мне было лет двенадцать, не больше. Я чувствовал себя очень уставшим, меня так и клонило в сон.
— Э! — сказал пан Цмок. — Княжич, не спи. А не то тебе опять приснится всякая дрянь.
Вот, правильно, подумал я, дрянь, да еще какая. Вот и отец тоже всегда говорит, что в Великие князья идут только последние дурни, а у нас и так всего навалом — и славы, и богатств, и хлопов. Как хорошо, после подумал я, что я так вовремя проснулся, а то бы они мне там, в Глебске, покоя не дали бы!
Как только Великий князь Юрий надел на себя корону, он тут же бесследно исчез. Корона, лишенная всякой опоры, упала на землю и разбилась вдребезги. Она же ведь была янтарная, а янтарь, как известно, очень хрупкий минерал, то есть ничего удивительного в этом не было.
Однако сам факт бесследного исчезновения Великого князя ужасно напугал собравшихся. Вначале они на некоторое время застыли в полном молчании и оцепенении. Потом вдруг кто-то из них крикнул:
— Это Цмок его убил!
— Цмок! Цмок! — подхватили другие…
И вот тут-то все они, высокородные и чернь, охваченные дикой паникой, хлынули, бросились, кинулись бежать кто куда, лишь бы только подальше от этого страшного, как им казалось, места. Не прошло и трех минут, как площадь опустела.
Я никуда не убегал. Во-первых, я терпеть не могу бегать, особенно в толпе, там всегда такая ругань и такая давка! А во-вторых, от чего убегать? От короны? Так она уже разбилась и, следовательно, потеряла всю свою силу. А этой силы в ней прежде было очень много. Вы, я надеюсь, еще не забыли мой рассказ о том, как покойный господарь — не Юрий, а еще Борис — позволил мне спуститься в великую крайскую скарбницу и провести там некоторые эксперименты? Помните, как эта проклятая корона то совершенно теряла свой вес, то вдруг, наоборот, становилась неподъемно тяжелой? А сколько трудов я тогда же положил на то, чтобы оставить на ее янтаре, априори мягком материале, хотя бы малейшую царапину?! А что было в итоге? Я переломал два десятка крепчайших алмазных резцов, а результат был нулевой. А вот теперь она упала чуть более чем с двухаршинной высоты — и сразу вдребезги! Но даже и это далеко не все. Я ведь тогда еще пробовал…
Однако вернемся к нашим ужасным событиям. Итак, все разбежались, крайне напуганные внезапным исчезновением Великого князя, один я никуда не побежал. Я не боялся разбившейся вдребезги короны, не боялся я тогда и Цмока. Я тогда как завороженный смотрел на гигантский череп, лежавший посреди площади. По форме он сильно напоминал хорошо известного мне конекондуса. Но были между ними и существенные различия. Так, например, здесь я видел мощные клыки, высокие надбровные дуги и широко расставленные глазницы. Да и хорошо развитая лобная кость указывала на более умного, даже коварного зверя. Я подошел к черепу, опустился перед ним на корточки и приступил к более детальному осмотру. Вдруг позади меня послышалось:
