Но и это было не всё. Допущенная Гиллом досадная ошибка невнимательности ещё более досадно дополнилась ровностью его отношений с Граженой. С ним она старательно вела себя аккуратно и сдержанно, избегая не то, что ссор, но даже видимых разногласий. А их отсутствие далеко не всегда благо. Ссоры ведь, кроме прочего, могут помочь разглядеть, если вдруг что-то идет не так. Тут же никаких встрясок, чтобы успеть вовремя задуматься, не было. И это стало ещё одним, уже откровенно излишним, невезением Гилла.
Впрочем, если любовь не получилась, можно найти сто и одну причину, почему так произошло. Было бы желание. У Гилла пока этого желания не было. Он просто уже не мог прятаться от чувства разочарования, которое чем дальше, тем больше перерастало в боль. И Майлесса своей просьбой о новых стихах про любовь ненароком задела его уже почти кровоточащую рану.
— Тут хотят новеньких стихов? Так за чем же дело стало?… А ну, давайте все сюда! Будете слушать новенькое! — гаркнул он на всю залу, не удостоив вниманием гримаску Майлессы: чего, мол, прицепился к слову?
Взбудораженная его криками компания заспешила собраться вокруг поэта, который грозил вспыхнуть рифмованными словами не хуже огневика.
Закусив в последнем сомнении губу, Гилл метнул в сторону Гражены раскалённый взор. Она была единственной, кто не сдвинулся на его призыв. Впрочем, и сидела-то она в двух шагах.
Девушка спокойно встретила его взгляд. Первым отвернулся Гилл.
— Новенькие стихи! — рубанул он рукой воздух. — Прро любовь!
Хозяйка праздника, худенькая девочка-подросток с не по возрасту взрослыми глазами, вздрогнула всем телом. Похоже, начали сбываться её опасливые предположения. Нерешительное колебание, как бы успеть предотвратить разгорающийся скандал, тут же бесследно сдулось. Этот поток ей не остановить. Легина почувствовала неодолимое желание спрятаться и скользнула за чьи-то спины.
Разумней тот, кто дал гадюке кров,
Кто вверил жизнь волнам и ждет ответа —
Как будто их растрогать может это —
От скал немых на свой молящий зов…
Талант Гилла взял верх над его болью. Тот дребезжащий крик кровоточащей раны, который вот только-только вырывался из него, бесследно исчез в проникновенно-горьком монологе зрелого сердца. Сейчас ему не было нужды кричать, чтобы его услышали.
Кто требует на севере плодов,
В игре — приличий, среди ночи — света,
Лекарств — у хворых, у глупцов — совета
И лёгкости — у каторжных оков…
Гилл взял аудиторию. Это действительно было что-то новое. Не романтически-трагические героизмы, слишком неправдоподобные по своей сути, не идиллически-страстные признания в вечной любви, сладкие, как леденцы, не вычурные терзания любовника "от хладности ея"… Самым же сильным оказалось новое чтение, в котором целью вдруг стало не поделиться щедро со слушателями своими фантазиями или заразить их своими чувствами, а что-то больше похожее на спокойное предложение просто задуматься.
Кто без меча погнался за ворами,
Кто со слепым о красках спор ведет,
Кто выжать из камней вино собрался,
Кто ищет в пекле влагу, в море пламя,
В песках цветы, в июле лед —
Чем тот, кто с гордой женщиной связался.
В последних словах он не удержался, добавив в декламацию толику яда. И это почувствовалось. Сбилось прежнее впечатление; заворожённое впитывающее молчание ребят превратилось в тишину ожидания продолжения скандала. Вязкость общего внимания переместилась на ту самую гордую женщину - сейчас её ход, чем она ответит?…
Губы гордой женщины по-прежнему были тронуты безмятежной улыбкой. Не отводя мягкого взгляда от побагровевшего лица Гилла, она неспешно и вдумчиво кивнула.
— Красиво. И мудро.
…О, сколько силы может дать человеку уверенность — тот, кто сейчас далеко, думает о тебе и очень ждёт новой встречи!…
Ответ Гражены был настолько спокоен, ровен и без задоринки, что Гилл просто не нашёлся, к чему прицепиться. Неподдержанная энергия скандала ухнула куда-то, как вода в широкую воронку.
Гражена плавно ударила ладонью о ладонь. Словно ждав её команды, тут же охотно захлопали и остальные. В шуме похвал и аплодисментов Гилл расслабился, и вот уже он в вихрике расспросов и обсуждений, розовея от комплиментов и заводясь от споров.
Легина перевела дыхание. Кажется, обошлось… Она поймала взгляд Гражены и благодарно кивнула ей, тут же получив в ответ понимающую улыбку. Было странно, но Легина почти никогда не испытывала ни неприязни, ни ревности к сопернице.
Это был последний всплеск хоть какого-то веселья неудачного вечера. Последовавший вскоре уход Миррамата, проредившего этим и без того куцую компанию, похоже, заставил задуматься и остальных: а чего, собственно, они здесь делают?…
Следующей праздник покинула Майлесса. Она даже не ушла, а сбежала. Легина оказалось случайной свидетельницей этого, когда в очередной раз проскользнув на открытый балкон, чтобы хоть немного утолить жажду уединения и тишины, вдруг обнаружила, что она здесь не одна. В дальнем углу, не заметив её появления, ссорились Тончи и Майлесса. Легина собралась было, не привлекая к себе внимания, вернуться обратно в комнату, как шум ссоры достиг апогея в виде звука пощёчины. Затем женская фигура, ловко перебравшись через перила, уверенно спрыгнула на недалёкий газон и скрылась в темноте. Эд-Тончи чертыхнулся, потёр щёку и повернулся обратно, к балконной двери. Тут-то он и разглядел хозяйку.
— Видела?… Вот ревнивая дура! — попробовал он получить от неё толику сочувствия.
Но Легина, слишком хорошо представившая себя на месте девушки, не разбирающей в темноте дороги из-за слёз, на его сторону не стала. Даже наоборот. Ей очень захотелось усовестить его.
— Ну почему вы не можете мирно жить? Почему сейчас опять поссорились?
— Почему? — ненадолго задумался тот. — Да просто мы уже столько времени вместе, что нужно решать: или мы женимся, или разбегаемся совсем… Чёрт, и знать бы, как лучше!
— Ну так решили бы уже что-то, чтобы не мучить друг друга. А?…
— Слушай! — рассердился вдруг Тончи. — Не лезь, если не понимаешь!
Легина сообразила, что излишне давит на него. Впрочем, это нисколько не уменьшило её тяги помочь им, так что она просто задумчиво опустила голову. Но придумать что-нибудь ей помешало стремительное приближение ещё одного желающего принять посильное участие в разговоре. Гилл увидел, как Тончи ругнулся на Легину и как та послушно замолчала. И в его памяти проснулись странные и косвенные слова деда, когда тот просил его пойти на этот праздник. Мол, посмотрел бы, не обижает ли кто твою сестру и какие у неё отношения с Эд-Тончи?…
