— И, даже несмотря на это, ваш бесценный змееязыкий партнер не решился на предательство, — отметил шаман, — чем же он руководствуется, по вашему мнению?
— Ну… — торговец пожал плечами, — заглянуть в его голову не в моих силах, но, полагаю, немалую роль играет то, что лучезарный тхи-хан хорошо помнит обстоятельства, при которых произошло наше знакомство. Ведь тогда воинство к’Зирдов тоже было неисчислимо и также считалось непобедимым. А чем все закончилось? — Он замолчал и, печально поморщившись, добавил: — К сожалению, сейчас настали другие времена. Мир Людей разобщен, и одним Великим Богам известно, к чему приведет нас расползающаяся по человеческим умам тьма!
— Но Хин Ер Фах все же допускает возможность поражения орд хана Кил Им Паха? — спросил шаман.
— К’Зирды народ трусливый, — пожал плечами Румака, — думается мне, каждый из них в глубине души допускает такую возможность. Недаром перед серьезными битвами колдуньи песочников опаивают своих воинов отваром из колючек коры суховея. Это зелье дурманит их разум, вводя в исступленье, иначе храбрецы дадут деру с поля боя при первых же признаках серьезной опасности.
К вечеру караван достиг границы песков и вступил во владения бескрайней Ратхаш. Несмотря на расстилающееся повсюду безбрежное море раскаленных песков, дышать стало значительно легче, душная пустошь осталась позади. С приближением ночи нестерпимый зной начал спадать, и пустыня вновь наполнилась к’Зирдскими отрядами. Несколько раз движущиеся на изрядном удалении от колонны дозоры возвращались с вестями о приближении каких-то подразделений, и всякий раз караван останавливался. Повозки спешно составлялись в оборонительное кольцо, охрана занимала оборону, а к’Зирдские всадники выстраивались в боевой порядок. В таком положении и дожидались встречи с неизвестными. Когда пришлый отряд оказывался недалеко от зоны досягаемости лучников, тхи-хан высылал к нему гонцов, и некоторое время те сновали туда-сюда. Таким образом военачальники к’Зирдов вели переговоры. Командиры песочников не доверяли друг другу и не желали встречаться лицом к лицу, подозревая собеседника в вероломстве и во всем ожидая ловушки. Достигнув взаимопонимания, чужие отряды уходили, а караван разворачивался в походную колонну и двигался дальше.
К полуночи Хин Ер Фах объявил остановку на ночной отдых, и процессия принялась оборудовать лагерь. К’Зирдские воины расположились на ночлег вокруг стоянки человеческого отряда плотным кольцом, но, несмотря на это, маги принялись наводить морок вокруг закольцованных фургонов.
— Глазу приятно смотреть, как творит искусный мастер! — Сударь Румака подошел к Трэргу, наблюдающему со стороны за магом, плетущим чары морока. — В молодости, пока я сам ходил с караванами, я тоже любил понаблюдать за наведением морока. Размеренные действия мастера, уверенно делающего свою работу под неторопливо зажигающимися звездами, всегда умиротворяли меня.
— Вы окружаете мороком лагерь, дабы попугать наших змееязыких друзей, — поинтересовался Трэрг, — или это дополнительная мера предосторожности?
— И то, и другое, — ответил Румака, — конечно, зная о том суеверном страхе, который песочники испытывают перед магией, всегда полезно лишний раз продемонстрировать силу и подавить возникающие в их головах грязные мысли. Но и укрыть фургоны от чужих глаз — предосторожность не лишняя. Это облегчит тхи-хану охрану каравана. До сих пор нам встречались лишь отряды, принадлежащие хану Кил Им Паху или его вассалам. Но чем дальше мы заходим в пустыню, тем больше шансов наткнуться на тех, с кем договориться может и не выйти! — Торговец сделал приглашающий жест: — Лорд Трэрг, окажите мне любезность, соприсутствуйте на торжественном ужине, который я устраиваю в честь сиятельного тхи-хана Хин Ер Фаха в его шатре. Я уверен, разговор, что будет вестись за трапезой, будет вам небезынтересен.
Они прошли через стоянку фургонов к противоположной стороне лагеря, где песочники уже разбили для тхи-хана богато отделанный цветастой вышивкой и самоцветами походный шатер. Возле шатра стоял второй маг и накладывал на него морок.
— А для чего прятать ханский шатер? — Трэрг кивнул в сторону плетущего чары волшебника, — или наш светлейший Хин Ер Фах до такой степени падок до лести?
— И даже больше! — тихо хохотнул Румака. — Когда морок будет полностью наведен, зрелище будет еще то, уверяю вас! Мой луноликий друг, мудрость, деловая хватка и все прочие заслуги которого известны далеко за пределами пустыни, будет, раздуваясь от гордости и чванства, добрых полчаса входить и выходить за границы чар, надменно поглядывая на своих подчиненных! Надо же лишний раз подчеркнуть свою исключительность и величие! То появляясь, то исчезая прямо на глазах соплеменников, он таким способом дает им понять, что приобщен к магии. А это весьма серьезно повысит его авторитет!
Торжественный ужин прошел для Трэрга довольно забавно. Шаман молча развлекался, наблюдая за тхи-ханом. Хин Ер Фах вырядился в халат из жутко дорогой тончайшей сабийской шерсти, с головы до ног увесил себя ювелирными украшениями и всячески пытался продемонстрировать Людям, а особенно Румаке, свое богатство и высокое положение. Три четверти всего разговора ушло на бахвальство тхи-хана своим состоянием, рассказами о количестве имеющихся в собственности оазисов, конских табунов, наложниц в гареме и полученных от самого хана Кил Им Паха боевых туменов. Предметом особой гордости змееязыкого вельможи являлся специальный штандарт, что пожаловал ему великий хан. Теперь, когда отряд Хин Ер Фаха следовал по пескам, принадлежащим Кил Им Паху или его вассалам, впереди отряда ехал слуга со штандартом. При приближении других отрядов слуга поднимал штандарт, громогласно испуская крякающие крики, и каждый встречный был обязан немедленно уступить путь сиятельному тхи-хану. Этот момент особенно развеселил Трэрга, немедленно представившего, как пара к’Зирдских туменов не может разъехаться посреди бескрайней пустыни.
Но даже из такого разговора можно было почерпнуть полезную информацию. В первую очередь, было ясно, что нынешнее перенаселение, царящее в Ратхаш, является редкостью даже для народа к’Зирдов. Оазисы и пищевые песчаники не в состоянии прокормить население пустыни, и великий хан ввел лимиты на прием пищи, пытаясь обеспечить едой всех. И это было второй особенностью этого перенаселения. Ранее ханы устраивали междоусобные войны, пытаясь прибрать к рукам оазисы соседей, попутно захватив побольше рабов, которых всегда можно продать Гномам. На этот раз хан Кил Им Пах железной рукой содержал вассалов в узах жесточайшей дисциплины. Пища делилась между голодающими, торговля рабами была временно остановлена, всем пленным предлагался выбор: рабство или воинская присяга на службе у великого хана. Более того, стремительно покоряющий пустыню Кил Им Пах перестал казнить поверженных враждебных ханов, также предоставляя им возможность пойти к нему на службу со всеми своими подданными. По напыщенным заявлениям Хин Ер Фаха выходило, что самое большое через два месяца его мудрейший господин будет безраздельно править всей Ратхаш, а сам он займет при нем место торгового визиря.
