Выражение его лица не укрылось от взгляда Госпожи. Взяв разорванное платье, Она мгновение подержала его в руках, а потом вернула Уинетт.
— Оно очищено от скверны, — произнесла Кирье, заметив нерешительность Уинетт. — Надень его.
Уинетт приняла платье. Ткань окрасилась чистейшей эстреванской лазурью, и нигде не было ни пятнышка, ни прорехи.
— Благодарю Тебя, Госпожа, — улыбнулась Уинетт, облачаясь в него.
Кирье понимающе кивнула и первая направилась к двери.
— Скорее. Близятся перемены, нам лучше уйти.
Словно в подтверждение Ее слов, зловещий раскат грома потряс замок. Зловоние сменилось сернистым запахом, как в пещере Тазиела. Небо расколола алая молния. Ветер усиливался, катя черные валы клубящихся туч. Кедрин вложил талисман в руку Уинетт.
— Он выпал из навершия, — пояснил юноша.
Уинетт с тревогой глядела на Камень, не решаясь взять его.
— Я отдала его Ашару, — прошептала она. — Имею ли я на него право?
— Дитя, — улыбнулась Кирье. — Ашар получил его обманом. Ты хотела только помочь Кедрину. Возьми его, носи и знай, что на нем Мое благословение.
Она подошла к столбу, к которому недавно была прикована Уинетт, и подняла с земли разорванную цепь. Грубые стальные звенья начали таять в Ее ладонях, как снег, и между пальцев потекла тончайшая серебряная цепочка. Присоединив к ней талисман, Госпожа одела ее на шею Уинетт.
— С Моим благословением, — повторила она. — А теперь поспешим. Скоро этот нечестивый замок рухнет.
Теперь Ее голос прозвучал почти настойчиво. Новый раскат грома огласил небо, ветвистая молния вонзилась в верхушки башен, и Камень засветился багрянцем, словно раскаляясь. Плиты под ногами задрожали.
Выбежав из ворот, Кедрин, Тепшен и Уинетт были уже готовы ступить на мост, но Кирье знаком велела подойти поближе.
Она простерла руки, и Ее сияние окружило Избранного и его спутников.
На мосту Кедрин обернулся. Твердыня Ашара содрогалась под натиском бури. Башни и стены с треском осыпались, и наконец черная громада осела, превратившись в бесформенные руины. Надеюсь, подумал Кедрин, им уже никогда не возродиться.
Видение быстро угасало. Осененный лазурным сиянием, Кедрин покрепче обнял супругу. Вскоре голубой свет тоже померк.
Они стояли в гробнице Друла. Сквозь квадратное отверстие над ними падали багровые отблески костра, озаряя неподвижный остов воителя в полуистлевших доспехах. Тепшен приблизился к саркофагу и вложил меч в мертвые руки.
— Итак, все, что должно, сделано, — изрекла Кирье, — и сделано хорошо. Народ лесов не причинит вам зла. Выходите к ним, они помогут вам вернуться домой.
Она взмахнула рукой. Теперь Кедрин, Уинетт и Тепшен стояли на вершине кургана, окруженные огнем великого костра Летнего Сбора. Госпожа исчезла, словно Ее и не было. Но от талисмана Уинетт исходило сияние, окружавшее ее, Кедрина и Тепшена.
— Идем, — произнесла она. — Огонь не коснется нас.
Кедрин обнял супругу за плечи, Уинетт взяла за руку кьо, и все трое шагнули из пламени. Первое, что они увидели, — это лица варваров, ошеломленно взиравших на них.
Корд выступил вперед, и его бородатое лицо осветилось благоговейной улыбкой. Он поклонился и поднял руки в приветствии.
— Хеф-Аладор? — произнес он изумленно.
— Да, это я, — ответил Кедрин. — Я пришел возвестить начало новой жизни.
* * *
Баррис Эдон почувствовал, как его короткие волосы зашевелились под шлемом, и покрепче сжал рукоять меча. Острое зрение — не только помощь, но и верный шанс попасть в дозор. В Высокой Крепости это было не слишком обременительно, а вот в Белтреване…
Особенно сейчас, когда на тебя движется орда варваров. Баррис пригляделся и недоуменно протер глаза. Жители леса шли не скрываясь, гомонили и перекидывались шутками, а в руках вместо секир и мечей несли пучки белых и красных перьев. Поднявшись, Баррис издал клич и увидел, как натягиваются луки, и военачальник Рикол не по годам проворно бежит ко рву, а за ним следует Сестра Герат.
И тут Баррис Эдон разглядел троих всадников, которые ехали перед войском Дротта.
— Это Государь Кедрин! — его голос разнесся по долине, как рог. — Он возвращается! А с ним Государыня Уинетт и кьо!
Рикол остановился рядом с ним, недоуменно таращась на странное шествие.
— Перья мира?! — ахнул он, не веря своим глазам.
Баррис Эдон запоздало отдал честь и поклонился Старшей Сестре. Но тем было уже не до формальностей.
— Перья мира! — воскликнула Герат. Казалось, она позабыла о своем высоком сане, ее не знающее возраста лицо озарила улыбка. — Они возвращаются! Они победили!
И на глазах изумленных воинов она ловко перебралась через каменный вал, подобрала подол и легко, как девочка, побежала вниз по склону. Ее звонкий смех рассыпался в летнем воздухе.
— Хвала Госпоже! — долетел ее возглас. — Хвала Госпоже, вы вернулись невредимыми!
Рикол рявкнул, приказывая стрелкам убрать луки и, к вящему удивлению Барриса, последовал за Старшей Сестрой. Голоса не достигали его ушей, но сияющие улыбки, которые он разглядел, обещали добрые вести. Казалось, сам воздух посветлел. Кедрин обнимал Уинетт. Красивая пара, подумал Баррис Эдон, и для Трех Королевств лучших правителей не сыщешь. Он не знал, что привело королевскую чету в Белтреван и чему так радуются все кругом — даже бесстрастный кьо сиял, как летнее солнышко.
Но Баррис почувствовал: начинается новая эпоха. Он широко улыбнулся, вложил меч в ножны и испустил ликующий крик, который подхватили его товарищи. И над Лозинами зазвенело радостное эхо:
— Слава Государю Кедрину! Слава Государыне Уинетт!
— И хвала Госпоже, — прошептал Кедрин, обнимая супругу. Уинетт обвила рукой его стан, ее прелестное лицо лучилось.
— Воистину, — ответила она. — И да пребудет с нами Ее благословение, а мы да будем всегда неразлучны!
И обоим показалось, будто спокойный Голос в душе каждого из них отозвался:
— Да будет так.
Сюрко — средневековая верхняя одежда без рукавов, одевалась поверх рубашки.
