Архимаг медленно повернулся к нему.
— Катапульты, — с намеком на веселье произнес он поставленным, глубоким голосом.
Анфен стоял, направив меч на противника и понимая, что сопротивляться бесполезно. Как можно избежать смерти сейчас? Сколько раз человек, желавший наконец войти в ее объятия, может попадать прямо в руки черной хозяйки и в следующий миг кубарем катиться прочь, когда столькие страстно желающие жить уже пожраны ею? Это не имеет значения, он нанесет удар, если враг подберется слишком близко. В голове неожиданно прояснилось, все стало на свои места. Наконец-то. Наконец-то.
Архимаг, хромая, подошел чуть ближе; почерневшая, скукожившаяся нога не толще самой кости не сгибалась, но при этом выглядела так, словно в любой момент может треснуть, не выдержав веса тела. Густые клубы дыма поднимались ввысь от рогов.
— Катапульты, — весело повторил он. — Не важно, крепись. Я чувствую, что твоя миссия завершится успешно.
Не обращая внимания на слова Архимага, Анфен держал оружие, чувствуя себя уже побежденным и глядя на существо, подбирающееся все ближе к нему. Из среднего рога в центре лба дым шел тонкой струйкой. Квадратный драгоценный камень в глазнице, вставленный словно в охлажденный воск, вращался, натягивая плоть по обеим сторонам, которая шла мелкой рябью от каждого движения. Если ему хватит наглости подобраться на расстояние удара…
— С чего ты вдруг решил поговорить со мной? Почему бы не закончить это сейчас же?
— Ты косвенно полезен мне живым. — Голос был насыщенный, глубокий, ласкающий слух. — Возможно, что ты закончишь свою жизнь, чувствуя боль и горечь или же просто желая досадить мне, но это не имеет особого значения. Совет Вольных городов знает, что ты отправился в путь, взяв на себя эту миссию. Я позаботился об этом. Вскоре они узнают также, что тебе удалось достичь цели, и все, что ты им скажешь, уже не будет иметь значения, начнешь ты доказывать мое участие или нет. Ответственность за последствия также будет на тебе, а не на мне. Об участии Йинфеля в твоем проекте также вскоре станет известно, можешь в этом не сомневаться. Об этом уже знают. В данный момент мэр, скорее всего, пытается объяснить свое решение остальным. Их совещание, наверное, напоминает сбор квохчущих клуш в курятнике.
— Ты видел старика и его амулет.
— Конечно. Еще в Зале Окон. Я бы предпочел, конечно, чтобы оба пилигрима были сейчас рядом с тобой, но это не должно повлечь за собой особых изменений. Не имеет значения и то, что амулет и заключенное в нем послание не достигли твоих мэров, а также что их решение никак не повлияло на твое мнение. Мне повезло.
Анфен про себя отмерял расстояние, шаг за шагом, и готов был уже броситься на Архимага, когда тот плавно взмахнул рукой, и меч, кувыркаясь в воздухе, полетел прочь и вонзился в землю. Уродец остановился недалеко от Анфена и посмотрел на него. Выражение изувеченного лица было не так легко понять, хотя в голосе появились нотки сожаления.
— Это правда, тебя использовали. Не все из нас способны сидеть на тронах, и враги не всегда причиняют нам вред. Запомни это, ибо я говорю искренне. Убеждение и упорство, которые ты продемонстрировал, и намерения, которые взлелеял, сами по себе неплохи. А вот невежественный разум, неверно обрабатывающий сведения, привел к ужасающим результатам. Ты помог Проекту, и это хорошо, хотя ты, возможно, так не считаешь. Пусть же мои слова, в свою очередь, окажут влияние на решение, которое ты примешь, гадая, достоин ли ты жить.
Анфен не сумел воспротивиться порыву броситься и ударить Архимага по изуродованному лицу. Тот спокойно наблюдал за приближением противника, затем развернулся, и Анфен неожиданно понял, что мчится прямо в Стену. Он больно ударился всем телом. Архимаг произнес, словно себе под нос:
— Само по себе неплохо, желание ударить меня. Я оскорбил твою честь, использовал тебя как бездушное оружие, очернил твое имя. Все верно. — Маг смерил взглядом Стену. — Но за это твоя голова, боюсь, теперь будет не способна выполнять свою задачу.
Анфен кое-как поднялся на ноги и встал, покачиваясь. Где-то вдалеке раздался звук тяжелых шагов. Гигант наконец-то решил, что ему не нравятся назойливые людишки, и подошел на пару шагов, чтобы рассмотреть их получше.
— Вот! — наставительно сказал Архимаг, снова кивнув. — У этих, полагаю, головы покрепче твоей. Анфен, ты можешь меня оставить. Ты мне здесь не нужен. Иди себе, решай, жить тебе или умереть. Боюсь, твоя лошадь убежала, когда я уничтожил катапульты. Пешком путь неблизкий. Прекрасная возможность как следует поразмыслить.
Анфен притворился, что уходит понурив голову, а сам круто развернулся и снова бросился на Архимага, зная, что это бесполезно; разумеется, — тот только всплеснул руками в воздухе, и разбойник понял, что летит прочь. Он тяжело приземлился на бок.
— Иди куда подальше, — повторил Архимаг. — И будет гораздо легче идти на здоровых ногах, чем на сломанных, а следующее нападение на меня, вне всякого сомнения, закончится серьезной травмой. Есть у тебя меч или нет, шансы нанести мне сколько-нибудь серьезный урон смехотворны. Урок может оказаться весьма болезненным. Выбирать тебе. А у меня еще есть дело.
Архимаг устремил взгляд на горизонт, где заметил нечто, весьма его обеспокоившее: Кошмар летел в небе, глядя в их сторону. А чуть дальше к востоку он заметил еще один проблеск света, который придвинулся чуть ближе, — видимо, это Мудрость. Пока на землю не опустится ночь, будет трудно сказать наверняка, однако в воздухе ощущалось несомненное присутствие Великого Духа.
Их появление в известном смысле обнадеживало — разве они оказались бы здесь, если бы ему, Архимагу, не было суждено преуспеть? Он был уверен в том, что достигнет цели; разумеется, предсказание никогда не было его сильной стороной, однако это событие было слишком крупной отметкой в строке истории, и даже почти слепой человек вроде него не мог не заметить ее — одно и то же событие, от которого отходит пять или шесть вариантов будущего. Однако как поведут себя Великие Духи впоследствии? Лучше справиться с задачей поскорее…
Архимаг присел на корточки и начал плести иллюзию. Она была очень сложной, оригинальное заклятие, разработанное им лично. Если бы школы магии еще существовали, они бы воспели хвалу этому творению; кто сказал, что, кроме некромантии и боевых заклинаний, он ни на что не способен? (Да, уничтоженные школы не отказывали ему в этих талантах — по крайней мере, после того, как храмы были уничтожены у них на глазах.)
Он втянул силу из воздуха, изобилующего магией (колдовать здесь было почти так же легко, как во дворе замка), и произнес заклинание на колдовском языке. Он просил реальность разделить с ним потрясающее произведение его ума. Сила, беснующаяся внутри и снаружи, улеглась контуром вокруг произнесенных слов, вспыхивающих перед его внутренним взором, словно их писали быстрым пером на странице. Так оно и было, ведь на протяжении многих лет он разрабатывал свои заклятия у себя в покоях. Затем было мгновение разъединения с реальностью, наступавшее всегда после плетения мощного заклинания. На мгновение, которое ему показалось невыносимо долгим, а для любого стороннего наблюдателя ничем не отличалось от предыдущего и следующего, он стал легче воздуха, отстранившись от своей физической оболочки, словно погрузившись в общение с основополагающими силами природы, правящими этим миром, чтобы стать узором, сотканным на ветру. И все это ради краткой беседы наедине с окружающей реальностью, замершей на миг вокруг, притянутой ближе силой заклинания и тщательно подобранных слов, чтобы разделить с ним его представления, чтобы сделать уже созданный магом макет — его личную реальность, произведенную лишь силой мысли, — частью широкой реальности, безразличной к мысли, чтобы ее приняли творения любой из основополагающих сил и удержали в полете. Реальность охотно восприняла заклинание как звук и согласилась с тем, что его воздействие действительно существует. Мощь потоком хлынула вперед. Отработанная сила покинула его тело, как вытолкнутый легкими воздух.
