Согласно описанию Нерона, отшельник был дюже любопытным исследователем. Я предполагал, что смогу заинтересовать его практиками варварских шаманов, о которых в королевствах никто ничего не знал, сославшись на наличие подходов к варварам. Если бы он не пошёл сам, возможно он мог дать наводку на одного из своих учеников — это меня тоже бы устроило. Но как показало дальнейшее, попытка сыграть на любопытстве была ошибкой…
Отшельник нехорошо сощурился. Очень нехорошо. Затем он хищно втянул носом воздух.
— Рыцарь-странник, да? От тебя несёт какой-то гнилью, не могу только понять что это за дрянь. Но вот что я тебе скажу: клал я на вашу церковь, на рыцарство, и на весь прочий сброд. Никто, кроме Отца мне не указ, ибо я величайший из мастеров Ренегона. И, раз ты не понимаешь словами, я преподам тебе урок. Переживёшь, вы, странники, народ крепкий…
Отшельник посмотрел на меня и его глаза словно заволокло бело-серым туманом. Вокруг со свистом завыл ветер, превращаясь в ураган, который поднял меня прямо в латах над землёй!
Дальше я действовал инстинктивно. Месяцами вбиваемые на зверях рефлексы, и бессонные ночи тренировок искусства смерти не прошли даром. В ответ на опасность молния смерти, мощнейший и быстрейший удар, на который я был способен отправилась в его сторону.
Меня немедленно смело и скинуло со скалы, унося далеко в лес. Ветки смягчили удар и падение, однако я всё равно получил несколько закрытых переломов — левая рука, нога, и несколько рёбер сбоку явно были сломаны.
Но что с отшельником? Стиснув зубы и с болью вправив сломанные кости в ноге, я заковылял к дереву, предназначенному для залезания на скалу.
Это был тот ещё подъём. Хорошо ещё, что дерево я выбрал большое, и приложено оно было к скале не вертикально. Однако даже так, забираться по нему со сломанной ногой, рукой, и частью рёбер было очень больно. Если старик откажется ещё раз, то стоит просто прикончить его — мрачно подумал я.
Но было уже поздно. Тело отшельника лежало на пороге, и он определённо был безвозвратно мёртв, а на его лице застыло выражение крайнего недоумения.
Уже много позже, сидя в его доме и прокручивая этот момент в памяти, я понял, как сильно мне повезло убить старого мастера. Он почувствовал во мне гниль — вероятно, так для него, по настоящему великого мастера искусства жизни ощущались омертвевшие нити смерти внутри меня. Он не намеревался убивать меня — скорее, хотел просто спустить со скалы и легонько сбросить с высоты нескольких метров, однако поняв, что и я атакую его, атакую чем-то неведомым, ему неизвестным, он инстинктивно ответил.
Старый волшебник был быстр, невероятно быстр. За одно-единственное мгновение он успел отбросить меня, и возвести защиту, используя две противоположные стихии — землю и воздух. Перед его телом была возведена каменная стена, что взмыла из скалы за долю секунды. Стена, пробитая молнией смерти…
Смерть — превосходный инструмент разрушения. Она, словно поток частиц, способна разрушать всё — от материи до энергии. Но любой физический или энергетический объект, что встаёт на пути смерти, рассеивает, гасит, замедляет удар, и степень этой защиты зависит от плотности объекта. Среднее проклятие способно пройти через одежду, даже через щит или латные доспехи. Но деревянная стена или толстый башенный щит остановит его, а уж каменная стена и подавно. Конечно, если вложить в удар прорву сил, окружить своё проклятье плотным слоем смерти, что рассеиваясь, даст ему возможность пройти дальше, можно запустить удар на расстояние километров, или заставить его миновать даже крепостные стены. Но это пустая трата энергии.
Молния смерти была создана, чтобы обходить эти ограничения. Не знаю, где и когда, но таинственные мастера искусства смерти позаботились о том, чтобы в арсенале их учеников всегда была возможность обойти любую защиту. Если ты не можешь запустить проклятье во врага напрямую, вытяни издалека нити, находясь в соседней комнате, сплети из них проклятье прямо перед его носом, и убей ничего не подозревающего врага. Подними немертвого слугу, и он сделает это за тебя эту работу. Подготовь ловушку, попав в которую враг превратится в высушенную мумию. А если всё это оказалось тщетно…
Выжги в мире нитью узор — и часть его законов отступит, вспомнил я слова своего демонического наставника. Молния была мгновенно выращенной нитью смерти, что выжигает себе в самом мироздании путь, разрывая на свое пути любую материю и энергию. Мощь, сжатая в одной-единственной точке, что со всей возможной скоростью устремляется к врагу, словно молния… Пробивая любую защиту.
Атакуя я отшельника любым другим приёмом из своего арсенала, и толстая каменная стена остановила бы это. Прочная и надёжная, она остановила бы множество ударов — стрелы и камни, огненный вал и молнии, выигрывая своему владельцу время. Однако от этого удара можно было только уклониться…
Молния не была абсолютным оружием, конечно. Она требовала множества сил, искусства, и главное — точности. Именно поэтому я тренировал подобный удар до умопомрачения, вбивая его в безусловные рефлексы. Пробивая любую защиту, тем не менее она была часто была не способно убить противника всего одним залпом. Радиус воздействия был небольшой — средний удар молнии смерти приводил к омертвению всего лишь небольшого круга плоти максимум в пару десятков сантиметров радиусом.
Глазомер не подвёл меня в этот раз. Молния попала старому чародею прямо в сердце. Возможно, будь он готов к такому исходу, он вырастил бы себе новое сердце, или смог оживить уже омертвевшее, кто знает. Но отшельник просто не понял, что произошло, и умер прежде, чем успел это осознать.
Я ещё долго смотрел на тело могущественного мастера, размышляй, как могли бы сложиться наши отношения, если бы он был чуть сговорчивее. Уверен, я мог многое предложить ему, а он мог бы стать великолепным помощником в деле восхождения на трон. Однако история не имеет сослагательного наклонения — с этими мыслями я переступил через труп и вошёл в дом, осматриваясь там.
— Что случилось с дедушкой?
Мгновенно обернувшись на звук, я увидел в проёме маленькую, лет 6–7 девочку, которая, вытаращившись, смотрела на меня большими зелёными глазами.
