– Ты обманывал нас все время.
– А ты принял бы мою помощь, если бы с самого начала знал, кто я?
– Нет.
– Поэтому я и скрылся под личиной сэра Реджи.
– Ты сражался с зомби на башне Корда, ты говоришь. Но ты сам их туда навел, чтобы с их помощью скрыть истинную причину убийства мага.
– Это было вызвано тактической необходимостью. Избранному требовалась некоторая часть моих воспоминаний, и без нее он был бы практически беспомощен и бесполезен. Корд узнал мою сущность и подписал себе смертный приговор. Но напрасной его смерть не была. Я видел, как Избранный дрался с Келленом. Если бы не я и моя помощь, он был бы убит в первые же три секунды боя. А потом я спас его и вас всех, убив оставшихся Черных Лордов. Морган, если бы я желал неудачи вашему походу, то мог тысячу раз убить вас всех во сне. И вы не успели бы даже проснуться, как оказались бы в царстве мертвых.
– Я не убежден.
– Никто не может быть убежден, если он не хочет быть убежденным. Твои глаза зашорены моей былой славой, маг, прошлым моего народа.
– В котором ты глубоко раскаиваешься, – саркастично сказал Кимли. – И хочешь искупить свою вину, помогая нам сейчас, да?
– Нет, – сказал орк. – Я не чувствую своей вины, потому что вообще не способен что-либо чувствовать. И мне, как говорите вы, люди, наплевать на вас всех с самой высокой колокольни. Но мне небезразличен исход войны, потому что он затрагивает и мое будущее тоже. Я не предлагаю вам свою дружбу, ибо это невозможно, но предлагаю вам временный альянс. Союз до окончания войны.
– Нет, – отрезал Морган.
– А как вы собираетесь проникнуть внутрь Черной Цитадели? – ударил орк в самое больное место. – Ведь это должно было стать моей заботой. Что вы можете сделать без меня? Отрастите себе крылья? Или сделаете подкоп? Брось упираться, маг, без моей помощи вам никогда не попасть внутрь.
– Попадем, – ответил Морган с такой уверенностью, словно пару часов назад не он признавался в своем бессилии против высоких стен.
– Ты слеп, маг, – сказал орк. – Да, я не тот, за кого себя выдавал, на самом деле я – воплощенный в реальности кошмар, но на данном этапе наши интересы совпадают. Я, как и вы, хочу положить конец Темному Властелину.
– Так почему же ты не можешь этого сделать?
– Ты думаешь, я не пытался? – спросил орк. – Пробовал, и не один раз. Но магия его не берет, обычная сталь тоже. Только Валькирией можно нанести ему поражение, а я не могу владеть этим мечом. Я пробовал вытащить его из камня еще до того, как монахам явилось видение и они забрали его в свой монастырь.
– Как мне теперь кажется, именно ты послал монахам то пресловутое видение, не так ли?
– Я, – признал орк. – Я инициировал эту войну и этот поход с самого начала, я играл на обе стороны, и поэтому до сих пор мне удавалось контролировать ситуацию.
– До сих пор, – повторил Морган. – Теперь ты ее не контролируешь.
– Верно, и это мне не нравится, – сказал орк. – Без меня ваш поход вообще не мог бы состояться, без меня вы не зашли бы столь далеко, поэтому глупо отказываться от моей помощи в самом конце пути.
– Глупо было бы принять ее, демон. Откуда мы знаем, что, убив Темного Властелина, ты не откроешь Колодец Хаоса сам?
– Потому что мне нравится существовать, – сказал орк. – Мир был для меня отличной шахматной доской, и я вовсе не намерен терять ее по прихоти какого-то новоявленного божка. Мне нравится здесь, и я не хочу искать для себя что-то другое.
– И все же я вынужден отклонить твое предложение, – сказал Морган. – Выиграем мы или проиграем, но это произойдет без тебя.
– А кто назначил тебя главным, маг? – поинтересовался орк. – Между прочим, не ты носишь на своем бедре Валькирию, и не ты вступишь в последнюю схватку. Избранный, ты сам волен выбирать свой путь. Что ты скажешь, сэр Геныч?
– Мне не нравится, когда мне врут.
– Не разводи здесь детские сопли, – сказал орк. – Я понимаю, что на тебя давит окружение, и все такое. Можем мы поговорить с тобой наедине? С глазу на глаз?
– Нет! – рявкнул Морган.
Орк не удостоил его даже взглядом. Он смотрел на меня, а я на него.
– Не вижу в этом ничего плохого, – сказал я. – Выступать сейчас мы все равно не можем, уснуть я не усну, а время чем-то занять надо.
– Ты подвергаешь себя большой опасности, – предупредил Морган.
– Да бросьте вы, – сказал я. – Какая может быть опасность в простом разговоре? Если бы он хотел убить кого-то из нас, мы уже были бы мертвы, правда?
– Пусть поговорит, – молвила Галадриэль. – Это его право.
Я тихонько пожал ее руку, благодаря за поддержку, убрал Валькирию в ножны и сделал шаг навстречу орку. Тот сразу же поднялся с корточек и пошел в дальний конец оврага, где наш разговор был бы неслышен для остальных.
– Я не буду тебя ни в чем убеждать, – сказал он, посчитав что мы уже удалились на безопасное расстояние. – Я хочу просто поговорить.
– Говори.
– Я – чужой в этом мире, как и ты. Мой народ, те, кого теперь называют Владыками Танг и о ком говорят всегда со страхом и презрением, был заброшен сюда много веков назад. Наш прежний мир не был похож на этот, и мы являемся другой формой жизни, высшей формой, хочу заметить, по отношению к населяющим этот мир аборигенам. Думаю, что с их точки зрения мы причинили миру много зла, но, если посмотреть на историю под другим углом, для нас зло таковым не являлось. Не назовешь же ты убийством жест, которым ты прихлопываешь надоедливого комара, не будешь же ты называть истреблением расы происшествие, когда твой ребенок поджег муравейник в лесу? Ты испытываешь вину, когда счищаешь со своей подошвы остатки раздавленного таракана?
– Таракан не разумен.
– Откуда ты знаешь? И что такое «разумен» вообще? По сравнению со мной, никто из обитателей этого мира не имеет разума. Но я сказал правду, мне нравится этот мир, более того, я привязан к этому миру, и если он погибнет, то и я погибну вместе с ним.
– Здесь я должен заплакать?
– Мне много лет, и я вовсе не намерен заканчивать сейчас свое существование. Тем более по воле мага, возникшего из ниоткуда всего пятьсот лет назад, а это ничтожно мизерный срок по моим меркам.
– И что ты предлагаешь?
– Ты должен убить его.
– Я и собираюсь.
– Но при помощи Моргана, Кимли и эльфов ты этого сделать не сможешь. Их сила велика, но недостаточна.
– Они – мои друзья.
– Я тоже был твоим другом, помнишь?
– Ты притворялся.
– Ты говоришь об эмоциях, а я говорю о поступках. Если кто-то спасает тебе жизнь, важно ли для тебя, какими мотивами он руководствовался? Хочет, чтобы его считали героем, либо ему неприятно смотреть на твой изуродованный труп, либо он искренне желает тебе добра? Какая разница, ведь без него ты был бы мертв.
