— Может, попробуете объяснить?
Квенн ответил не сразу.
— У меня есть приятель, который служит у звезд-адмирала. Мы вместе играем в варрниксс. Однажды он мне рассказал, что Иин Меннус и его брат мучают и пытают своих врагов, бывших адмиралов из верховного командования. Разговор получился странный, и слова приятеля засели у меня в голове. Он говорил, будто братья Меннусы получают от пыток удовольствие и живут только ради этого. Мне стало не по себе. Я ведь такой же кхагггун, как и они. Неужели я делаю и чувствую то же самое? Когда погиб мой щенок, мне стало еще хуже. Я ощущаю себя пятым колесом в телеге и не понимаю, ради чего живу.
Тонг задумчиво почесал затылок. Было видно, что его взволновали слова перв-капитана.
— Когда я служил у флот-адмирала Пнина, то никогда, как вы выразились, не чувствовал себя пятым колесом. Все, что я делал, казалось вполне логичным. Но когда вера в командира пошатнулась… — Тонг покачал головой. — С этим справиться не так-то просто.
Теперь Квенн понял, зачем пришел к Тонгу. Он искал оправдания тому, что нужно было сделать, чтобы жить в мире с самим собой.
— Можете мне помочь?
Тонг с интересом взглянул на Квенна.
— Дайте подумать.
Между ними пробежала искра взаимопонимания, и Тонгу не нужно было спрашивать Квенна, что именно он имеет в виду. Заводчику казалось, что в перв-капитане он видит молодую копию самого себя. Иначе как объяснить то, что они понимают друг друга с полуслова?
Перв-капитан чувствовал огромное облегчение, как командир отступающей армии, внезапно получивший подкрепление.
Тонг улыбнулся.
— Вот что я подумал, — тихо начал он. — Если скомпрометировать звезд-адмирала, то это в свою очередь может скомпрометировать регента в глазах гэргонов. В конце концов, однажды регент уже ошибся в звезд-адмирале.
Глаза Квенна жестко заблестели.
— Неужели и регента можно дискредитировать?
Тонг кивнул.
— Если я это сделаю, то перестану быть собой.
— Разве не этого вы желаете?
От этих слов Квенна словно током ударило. Внезапно все встало на свои места.
— Продолжайте, — попросил он.
— Вам нужно кое с кем познакомиться. Его зовут Сорннн СаТррэн.
Квенн поднялся и бросил на стол несколько монет.
— Я бы с удовольствием послушал музыку вашего отца.
Глаза Джервы были полуоткрыты, зубы оскалены, словно у хищного зверя. Лицо выражало одновременно вызов, боль и страх. Маретэн, Майя и Бассе стояли, прижавшись друг к другу. Случилось самое худшее, надеяться больше не на что. Низко опустив головы, они побрели прочь.
Кхагггуны стерли лагерь с лица земли. От него осталось пепелище, усеянное какими-то бесформенными обломками. Когда Маретэн, Бассе и Майя подошли поближе, они поняли, что это обуглившиеся тела их товарищей по оружию. По самым грубым подсчетам, погибло несколько сотен бойцов. Неужели никому не удалось спастись? Точно сказать было трудно, хотя, похоже, погибли все.
От запаха горелого мяса кружилась голова. Над пепелищем поднялось густое облако дыма, и Маретэн затошнило. Копоть липла к одежде, волосам, ладоням. А ведь эта копоть — пепел их друзей!
Чисто механически они начали обследовать то, что раньше было лагерем. Убедившись, что кхагггуны ушли, Бассе, Майя и Маретэн сошлись в центре пепелища. Присев на корточки, они напряженно вглядывались в лица друг друга, ища если не ответы на вопросы, то, по крайней мере, поддержку. Никто не решался заговорить первым. Столько товарищей погибло, столько жизней оборвалось! Что тут можно сказать? Никакие слова не могли выразить то, что они чувствовали. Маретэн и ее друзья словно оказались в другой галактике, совершенно не приспособленной и вредной для жизни. Хотелось вернуться домой, туда, где все привычно и знакомо. Только ведь это не сон, а жуткая реальность. Придется как-то жить после этой трагедии, и все же сейчас происходящее казалось им кошмаром.
Вдруг Маретэн услышала щебет многоножек. Посмотрев вверх, она увидела на сосновых ветках птиц, казавшихся неестественно яркими на фоне черного дыма.
Опустившись на колени, девушка расчистила от пепла небольшой участок земли и начала рисовать кончиками пальцев, совершенно бездумно, повинуясь эмоциям. Она рисовала лес — птиц, зверей, насекомых, высокие сосны и ели, убегающую вдаль реку.
— Что ты делаешь?
Подняв голову, Маретэн увидела Бассе, мрачно смотревшего на то, что казалось ей символическим памятником погибшим. Она собиралась объяснить это товарищу, но, взглянув на его лицо, передумала.
— Пойдем, есть дела поважнее.
Маретэн не пошевелилась, и тогда Бассе встал в центр ее рисунка и стер его за несколько секунд.
Художница встала и посмотрела на Майю. Бледное осунувшееся лицо подруги ничего не выражало. Майя явно не желала вмешиваться. Неужели она согласна с Бассе? Неужели она тоже ничего не понимает?
Сначала Маретэн стало горько, но она постаралась трезво оценить ситуацию. И чего, собственно, она ожидала? Они ведь даже не принадлежат к ее расе. Неужели она так наивна, что смогла убедить себя в том, что ради общего дела можно забыть обо всех различиях? В'орнны и кундалиане, завоеватели и покоренные, — разве между ними может быть что-то общее? Наверное, они тоже так считают. Внезапно Маретэн стало страшно и одиноко среди новых друзей. Она спросила себя, можно ли их вообще считать друзьями, и испугалась. А если она ошиблась, вступив в Сопротивление?
Все трое молча спускались по склону, каждый наедине со своими мыслями и переживаниями. С огромным трудом они заставили себя покинуть пепелище, и все-таки вот оно осталось позади. Не сговариваясь, партизаны обернулись, прощаясь с погибшими товарищами.
Бассе, Майя и Маретэн шли к тому месту, где Джерва спрятал кхагггунское оружие. Как они обрадовались, увидев, что тайник не обнаружен! Быстро сдвинув семь камней, обозначавших границы тайника, в сторону, бойцы стали вытаскивать оружие из-под земли. Портативные пушки, мины дистанционного управления, пульсовые прожектора — все оказалось на месте, аккуратно упакованное в защитные чехлы.
Позднее, выбрав себе оружие, партизаны разожгли костер и поджарили несколько ледяных зайцев. Трое друзей сидели вокруг костра. Пламя позволило быстро согреться, но освещало жуткое пепелище и обугленные тела бойцов. Маретэн рассказывала о детстве и бабушке Теттси, которая помогала Сопротивлению. Молодая женщина надеялась хоть немного разговорить друзей, да только когда они по очереди рассказывали истории, на их лицах читалось горе и, что еще страшнее, отчаяние. Они радовались, что кхагггуны не тронули оружие, и моментально мрачнели, вспомнив, что за эти пушки и мины Джерва поплатился жизнью.
