Он ответил не сразу, но подобие улыбки, появившейся на его лице, сказало мне более чем достаточно. Впрочем, потом и развернутая версия последовала:
— Нет, такой вариант мне в голову не приходил. А вы, кстати, пробовали еще раз проделать этот номер? И если у вас больше не получалось, то почему получилось тогда? И вообще, будь вы хоть десять раз дочь Принца, вас не удивило, каким образом вам удалось совершить то, что считается вершиной магического искусства, без малейшей подготовки?.. Молчите? Зато вам наверняка известно, что герцог Лан научился делать порталы, которые может использовать любой керторианец. Ректор ими неплохо запасся, а один случайно и мне перепал. Конечно, с моей стороны было чертовски рискованно открывать в тот момент портал, но иных способов спастись я не видел.
М-да, после такой пилюли я всерьез и достаточно надолго погрузилась в пучину безнадежности, однако время-то шло, и то обстоятельство, что Крат по-прежнему украшал собой дверной проем, следовало бы признать совершенно лишенным логики, если только не…
— Простите, а чего вы ждете? Неужели если сейчас, фактически перед лицом неизбежной гибели, я вдруг пересмотрю свое отношение к вашему предложению, то вы, обрадовавшись и выключив бомбу, возьмете меня за руку, чтобы с веселыми песнями отправиться по дороге к славе?
— Согласен, выглядеть это будет глуповато. Но я готов попробовать.
— Даже без гарантий, которые я все равно не могу предоставить?
— Но вы пообещаете идти до конца.
Не могу сказать, что он не поколебал моей… хм… решимости. Вряд ли это слово будет уместным. Моего упрямства? Нежелания признавать поражение? И задним-то числом сложно разобраться, а уж тогда… Важно же, по сути, только то, что поколебал, но, как ни странно, так и не сломил. В какой-то момент я начала рассуждать вслух просто потому, что когда слова произнесены, уже нельзя ничего изменить.
— Да, очень соблазнительная возможность, спору нет. Пока ты жив, существуют тысячи вариантов, все можно переделать, исправить, а смерть — это окончательный диагноз, получить который не хочет никто. Я наделала безумное количество глупостей и ошибок, и вот такая прекрасная возможность проявить наконец-то здравый смысл… Знаете, когда я прибыла на Керторию, из трех ваших лун на небе были только две, как раз кроме той, которая, согласно вашим легендам, призвана этот самый здравый смысл олицетворять. И мой отец любезно соизволил заметить, что такое совпадение очень символично. Интересно, он издевался или это был скрытый намек? Думаю, все-таки он продемонстрировал замечательный образчик своего небезызвестного чувства юмора, тем не менее хочется даже в идиотизме быть последовательной… К тому же воспользуюсь вашими же очень точными словами: выбор-то у меня невелик — совершить предательство или надеяться на чудо. И поскольку оправдать для себя первое мне представляется очень затруднительным, то и я тоже остановлюсь на втором варианте.
Вынуждена признать, что Крат оказался верен себе до конца. Никаких комментариев, проявления эмоций, лишь короткий поклон, и со словами:
— В дальнейшей беседе смысла нет, а мне еще надо убраться отсюда подальше. Прощайте, — он развернулся и ушел.
В общем, наступил момент, исключительно подходящий для размышлений о смысле жизни в соответствующей тональности, но мне кажется, что не следует драматизировать и, в частности, придумывать то, чего не было. Ни о чем таком я не думала, равно как и не билась в истерике. Фактически я так и осталась стоять посреди коридора, глядя на бомбу и надеясь на то, что Крат вернется или хотя бы просто выключит эту дрянь. Не вернулся и не выключил, но в полном соответствии с обрисованной программой исчез силовой барьер, предоставляя мне возможность не дожидаться истечения часа, ибо эти бомбы действительно взрывались при малейшем прикосновении. К слову, нет такой бомбы, которую нельзя обезвредить, и дайте мне какой-нибудь электронный приборчик с инфракрасным излучателем…
И приборчик почему-то не дали, а минуты бежали. Когда их осталось, по моим ощущениям, с десяток, я призналась самой себе, что он все-таки может поступить как обещал. И более того, так и поступит. Однако рыдать я все равно не стала, а просто пошла на лестницу, почему-то уверовав вдруг, что дверь в подвал не закрыта.
Поступи я так пораньше, избавила бы себя от нескольких малоприятных минут, поскольку новостей, как водится, оказалось две. Плохая заключалась в том, что Крат не только запер дверь, но и сделал это как-то весьма надежно, но сие было сущей ерундой по сравнению с другой новостью: с той стороны кто-то предпринимал все усилия, чтобы ее взломать. Вот тут я хладнокровие утратила. Нет, орать «Спасите!» я не стала, но по-честному грызла ногти, сверлила взглядом массивное препятствие между моей жизнью и смертью и разве что не подпрыгивала. Если уж такого масштаба чудо вознамерилось состояться, то было бы крайним свинством не успеть открыть эту чертову дверь… Между тем что-то с той стороны не ладилось, во всяком случае, доносившиеся скрипы и стуки никакого видимого результата не давали, а это посеяло нехорошие подозрения, что интеллигентный взлом к успеху не приведет. А времени минут пять, ну от силы семь…
— Да выбейте вы ее на хрен! — все-таки завопила я, вовсе не будучи уверенной, что меня там услышат.
Тем не менее то ли мой призыв был воспринят, то ли просто так совпало, но в дверь был нанесен удар, грохот от которого докатился, думаю, до самых отдаленных уголков подземелья. Упрямая дверь устояла, но от следующего покрылась трещинами, и стало понятно, что все будет нормально, это просто вопрос времени. Времени, которое стремительно уходит… А спустя еще два удара мне в голову пришла мысль, поразившая настолько, что я даже перестала мысленно бежать наперегонки с секундомером и застыла с элегантно полуоткрытом ртом. Состояла она в том, что я знала только одного, кто мог наносить удары такой силы. Поэтому когда чертова дверь наконец рухнула, я, даже не глядя в открывшийся проем, заорала:
— Ранье!..
