— Что еще? Что происходит? — спросила она.
Он покачал головой.
— Храни надежду, помнишь? — На этот раз он засмеялся, но горьким, глухим смехом. — Впрочем, какая разница? Даже если Зэц победит, ему уже не остановить того, что я начал. И Пятерым — тоже. Они так долго мариновались в собственной теологии, что и не знают, насколько гибкой может быть вера. Даже если я умру завтра, найдутся люди, которые будут верить, что я каким-то мистическим образом принес-таки смерть Смерти. Что я воскрес или что-нибудь в этом роде.
— Прекрати! Ты будешь драться и победишь.
Он высвободился и выпрямился во все свои шесть футов.
— Даже если и так, что сделают из всего этого они? На что будет похожа Церковь Освободителя через тысячу лет? Религии не появляются уже в готовом виде. Они пробиваются, они растут, они меняются. Они дают побеги — секты еретиков — и сами преследуют их, пока не победит самая лучшая из них. — Голос его звучал необычно пронзительно. — Не успели римские кесари перестать преследовать христиан, как за них это стали делать сами христиане. Что бы подумал Иисус из Назарета об Инквизиции? Что бы сказал Святой Павел о папе Борджиа? Пойдут ли Свободные этим путем? Или я достаточно убедил их? Поверят ли они в мою ложь о Неделимом? Убедил ли я в ней хоть кого-нибудь? Кто вообще может верить в этого моего идиотского бога?
— Я верю.
— Нет, не веришь!
— Да, верю! Мелочи не важны. Главное — принцип. Я верю, что это Бог послал тебя к ним.
Мгновение он смотрел на нее, словно пытаясь понять, насколько серьезно она это говорит. Потом заставил себя улыбнуться.
— Хотелось бы и мне в это верить. Все равно спасибо. — Он нагнулся и поцеловал ее.
Ладно же! Если это лучшее, на что он способен в его возрасте, пусть ей будет стыдно. Она притянула его к себе и показала, каким должен быть настоящий поцелуй. Он ответил ей — целовался он неумело.
— О! — только и сказал он потом. Для междометия в этом слове заключалась чертова уйма смысла.
— Тебя нужно учить. — Она и сама совсем задохнулась.
— Ты согласна давать мне уроки?
— Да. О да!
Он оглянулся. Джулиан ушел. Какой-то человек стоял в дверях, устало привалившись к косяку, словно он только что бегом одолел Фигпасс. Это был всего лишь Дош — светлые волосы его растрепаны, а на лице багровели ссадины. Как давно он здесь? И почему маленький Дош кажется ей таким зловещим, угрожающим, чего он ждет?
— Подожди!
Он шагнул и остановился. Он нехотя оглянулся и оскалил зубы в невеселой ухмылке.
— Мне надо идти, Алиса. Надо делать дело. Я обещал. Видит Бог, мне не хочется этого, но я просил этого и не могу теперь пойти на попятный.
— Какое дело? Что обещал? Кому обещал?
— Помолись за меня, — шепнул он.
Потом повернулся и поспешил к Дошу. Они вышли из комнаты вдвоем.
Трава колола лицо, в ноздри лез запах сырой земли. В затылке пульсировала в унисон с ударами сердца тошнотворная боль. Он совсем замерз.
— Не думаю, что тебе стоит лежать вот так, любовь моя, — произнес мужской голос. — Это вредно для твоего здоровья, а очень скоро будет много, много хуже.
Дош застонал. Если он попробует говорить, его вырвет или он умрет. Лучше уж последнее. Он чуть приоткрыл глаза и увидел прямо перед собой обнаженное колено. Он закрыл глаза и постарался больше не стонать.
— Пожалуй, я могу потратить на тебя чуть больше маны, в память о старых временах, — сказал Тион. — Вот… так лучше?
Холодные пальцы коснулись его затылка. Боль и тошнота прошли. Он испытал мгновенное облегчение и тут же острый стыд за то, что принял услугу чародея.
— Уходи.
— О, конечно, уйду. Но сдается мне, тебе тоже лучше не мешкать, любовь моя. Они разорвут тебя на мелкие кусочки. Если поймают.
Дош приподнял голову. Он услышал вдалеке странный низкий рев. Похоже на водопад. Он не знал, что это такое. Если подумать, он вообще не знал, что он здесь делает, как сюда попал и вообще где он.
Стараясь не смотреть на чародея, он встал. В небе снова сиял зеленый диск Трумба, затмив собой звезды и отражаясь зловещим светом от вершин… э… Таргволла. Да, это Таргвейл. Он — на лугу, чуть ниже рощи, в которой стояли лагерем Свободные. Он оглянулся и увидел совсем рядом два росших отдельно колючих орешника. То самое место, на котором он условился встретиться с…
Он резко обернулся.
— Д'вард? Где Д'вард?
Тион тоже встал. Он был все в том же обличье — темноволосый подросток неземной красоты. Он пожал плечами.
— Я думаю, он где-то у реки. Но мне кажется, любимый, тебе стоит больше беспокоиться об этих неотесанных крестьянах.
Неохотно, остерегаясь подвоха, Дош снова посмотрел в сторону рощи. Она напомнила ему звездное небо, только движущееся. Темный поток, полный мерцающих огней, ползущий вниз по склону холма. Рев становился громче. Эта темная масса… люди с факелами.
— Таргианцы! Они забрали Д'варда?
— Конечно. Они стукнули тебя по голове. Ты не представлял для них никакого интереса. Ты для меня, любимый, не для них. Они проломили тебе череп эфесом меча. Не хотели марать клинка.
— Но это же были переговоры! — Он доставил послание Освободителя по назначению. Он передал, что Освободитель сам придет подтвердить свое согласие, — все, как велел ему Д'вард. Они договорились встретиться у этих двух деревьев…
— Дош, Дош! Ты что, таргианцев не знаешь?
— Они схватили его! Они что, хотят отвезти его в Тарг?
Тион закатил глаза.
— Глупость я лечить не умею, милый.
— Но они не могут похитить Освободителя! Он сотворит чудо. Он убежит!
— Нет, не убежит. Он обещал.
— Кому обещал?
— Мне и моим приятелям.
Грязная ложь! Кто и когда верил Тиону?
— По реке? — Дош посмотрел на Местуотер, сверкающую серебряную дорогу, разрезавшую долину пополам. Было половодье, самое опасное время для плавания, но все же река вела к Таргуотеру, а потом к столице. — У них лодки?
— Дош, милый, даже эфоры не умеют ходить по воде аки посуху.
Предательство! Если у таргианцев были наготове лодки, значит, все спланировано заранее. Эти свиньи врали с самого начала. Спасать? Спасать! Может, Свободные еще успеют перехватить их, пока они не добрались до воды и не удрали с Д'вардом.
Он успел сделать два шага, прежде чем рука Тиона сомкнулась у него на плече, без малейшего усилия остановив его.
— Думай, Дош, думай! Кто-то тебя наверняка видел. Они уже приближаются. Но боюсь, мой дорогой, они вряд ли захотят теперь твоей помощи.
— Но…
— Думай! Ты ведь не забыл стих двести двадцатый, правда? «На Носокслоупе придут они к Д'варду сотнями, даже Предатель». Где ты завербовался к ним, Дош?
