- Альма, а сколько тебе лет? - в голове опять зачесалось и я осторожно запустила туда палец.
- Двадцать уже скоро будет...- она тихонько вытерла передником глаза.
- Молодая, красивая, чего ты слезы-то льешь? - скосила я на нее глаза, - или он на тебя не смотрит? Кто он, кстати, из солдат кто-то?
- Нет...- едва слышно выдохнула она. - Не из солдат он...
Я с остервенением почесала голову. Уж не в Рихтера ли она втюрилась? Амалия к нему неровно дышит, еще и эта по нему сохнет...этак, мне и вовсе лучше всего гордо задрать голову и развернуться. Что он там говорил - не откажусь, если само в руки идет?
- И он, конечно, даже не догадывается, что нравится тебе, - с каким-то внутренним садизмом продолжала выспрашивать я, - и тебя совершенно не замечает, так?
Альма мотнула головой, закусив губу, и глаза ее вновь налились слезами.
- Труди смеется надо мной, - слезы покатились по щекам девушки и она стала вытирать их уголком передника, едва сдерживая рыдания, - говорит, что я круглая дура и вокруг есть молодые парни, а я...я...я люблю его, фрау Марта!
Что делать с ревущей в голос служанкой, я не представляла. Утешать словами не умею, наорать и выгнать из комнаты после того, как сама полезла с расспросами и вовсе как-то некрасиво, а выспрашивать дальше совершенно расхотелось.
- А что он, действительно такой старый, что Труди смеется над тобой, - поморщилась я от очередного взрыва всхлипываний, - может и правда, лучше на молодых посмотреть? Или у него уже есть женщина, поэтому он и равнодушен к тебе? - последнее я произнесла с некоторой опаской, а ну как девица сейчас мне выложит то, что ну очень не понравится?
- Нету у него никого, - опять завсхлипывала Альма, - он только Клотильду иногда поддевает, когда ужинать приходит...а так ...
- Альма, - сцена в трапезной встала перед моими глазами и я даже подивилась, как четко я все помню, - уж не в герра Конрада ли ты влюбилась? - и получила в ответ еще целую кучу соплей и вздохов. - У-у, как у нас все запущено...
Давать умные советы мы все можем очень хорошо, особенно, когда дело касается не нас самих. Точно также дело обстоит, когда надо что-то сделать для других, например, когда идет речь о том, чтобы раскрыть глаза тому, кто не видит очевидного...ну хоть Конраду, который ничего вокруг себя не замечает и весь занят исключительно Великими Делами. Что мне стоит, как стороннему наблюдателю, вмешаться и чуточку подкорректировать то, чему я поневоле оказалась невольным свидетелем?
- И тебя не смущает то, что он намного старше тебя? - уже с истинно женским любопытством поинтересовалась я. - По большому счету, мужчина он очччень даже ничего, только вот хмурый вечно...ну да это ерунда, может, он и радоваться-то давно разучился? Альма, а чего ты всегда ходишь такая насупленная, ты же хорошенькая, когда улыбаешься, а уж как засмеешься, то и вовсе красавица!
- Вы так вправду думаете, и Марта? - девушка с надеждой подняла голову, - вы действительно думаете, что я вовсе не такая уродина и могу приглянуться герру Конраду?
- Да я не думаю, я знаю! - мной овладело желание устроить эту козу и оставить хоть кому-то о себе добрую память напоследок. - Если ты будешь ходить с кислым видом, но ни один мужчина на тебя не обратит внимание, а уж Конрад и подавно, ему своих проблем хватает. Знаешь что, давай-ка ты не будешь сегодня сидеть, погруженной в тоску, а все-таки попытаешься почаще улыбаться. Посмотри на себя в зеркало, какая ты становишься, когда смеешься, когда улыбаешься, а когда - злишься и выбери для себя самую лучшую улыбку, ладно? А потом...- я задумалась. - Потом будет все хорошо и герр Миллер обязательно заметит тебя, потому что ты красивая и тебя нельзя не заметить. Он хороший человек, только очень занят делами и тебе придется делить его не с другими женщинами, а с его обязанностями. Это трудно, но ты выдержишь и он будет платить тебе самой искренней любовью...когда поймет, что за сокровище приобрел. Все, Альма, не реви больше, иначе глаза будут красные и опухшие, а мужчины этого не любят.
- Вы действительно так думаете, фрау Марта? - девушка подняла на меня глаза и неловко улыбнулась. - Вы точно думаете, что герр Конрад заметит меня? Он всегда такой хмурый и озабоченный... а я знаю, что он на самом деле не такой, честное слово! Я зашила ему рубашку, а он сказал мне "спасибо"... - она потеребила уголок передника и преданно заглянула мне в глаза. - Фрау Марта, я ведь люблю его не потому, что он красивый или богатый, он такой...надежный, понимаете? Я для него на все готова, лишь бы он... заметил меня.
- Заметит, заметит, - в этом деле самое главное - убежденность, ну и чуточку правильно приложенных слов. - Куда от от нас денется! Только не сиди букой в углу. Чего там с платьем-то, одевать можно?
- Да, сейчас дошью оторванное, - заторопилась Альма, схватившись за брошенную иголку. - Совсем неможко осталось!
Пока она доводила платье до ума, я расселась на свободном кресле, думая о том, что несмотря на свое истинно пролетарское происхождение, очень быстро привыкла к возможности схалтурить за чужой счет и отдавать приказания слугам. Дома мне и в голову бы не пришло такое - сама бы пришила эти разнесчастные кружева, а вот здесь я моментально озадачила Альму, а сама откровенно бездельничаю. Но вопли рабочее-крестьянской совести были заглушены голосом здравого смысла, который ткнул ее носом в мою работу служанкой на прошедших этапах жизни и полную неизвестность в будущем.
- Пусть девочка отдохнет и повеселится, - заявил он, поглаживая меня по спине.
- Нечего ей бездельничать! - сопротивлялась совесть голосом фрау Эльзы. - Привыкла тут, понимаешь, из себя госпожу изображать! Чем выше взлетит, тем больнее падать, забыл?
Мы со смыслом пытались ее переубедить, но она согласилась лишь замолчать...немного, шипя и фыркая на нас.
Послушать рассказ вернувшихся из горячей точки собрались все, кто только был в Штальзее. Народу в трапезной набилось столько, что я с удивлением прикидывала, как это они умудрились все одновременно разместиться и не сидеть друг у друга на голове. Столы опять поставили буквой П, но теперь атмосфера была совершенно другая - все жадно ловили каждое слово говоривших, переспрашивая у соседа или пихая локтем того же соседа в бок для лучшего выражения восторга и гордости за своих. Рихтер, Конрад и Юнг сидели во главе стола, по обе стороны от них гордые донельзя расположились остальные солдаты, кто участвовал в марш-броске, а рядом с Карлом, красная от смущения, но ужасно счастливая, сидела Хелен, которая встречала его со слезами на дворе.
...Михеля я отослал за подмогой в Штальзее, а мы с Освальдом пошли по следам разбойников, - Конрад был немногословен, чем вызывал настоящую ярость слушателей, желающих получить цветистое и подробное описание событий. - В лесу уже темнело, мы дошли только до небольшого болотца, а там и услышали их голоса. Ругались сильно, особенно один, который орал, что надо было добить раненых селян, чтобы те не донесли ни на кого. По разговорам поняли, что там всего четверо, а остальные с тех полян ушли в деревню, чтобы раздобыть еды. Лагеря у них своего тут не было, вышли они за день до того, шли из Айзенштадта. Двое человек были раньше в чьем-то отряде, которому не повезло и его разгромили солдаты. Мы с Освальдом долго слушали их ругань, уж очень хотелось понять, сколько всего народу пожаловало в Эрсен. Освальд услышал, что шли они через Тиргенау, значит, пробирались через горы, а не уходили по дороге.
