Демонским желтым!
Сердце Нерисы отчаянно застучало, когда она увидела выражение лица ее любимого человека.
Сафар изобразил слабую улыбку и протянул руку. Палимак ухватился за указательный палец.
— Да он силач! — сказал Сафар, извлекая комплимент из глубины своего замешательства.
Нериса отвернулась к ребенку, скрывая свои чувства.
— Конечно, он силач, — сказала она. — Разве не так, мой Палимак? Самый сильный малыш во всем мире!
Ребенок радостно засмеялся. Но тут его вырвало, и он перепачкал и себя, и ночной халат Нерисы.
— Ох, какой же ты плохой мальчик! — рассердилась Нериса. — Я тебя показываю, а ты ведешь себя как поросенок!
И она расплакалась.
Сафар присел с ней рядом и обнял и Нерису и Палимака.
— Что ты плачешь? — спросил он. — С детьми всегда такие неприятности происходят. Такие уж они! Тем не менее мы их любим. Ты спроси у моих сестер, сколько я им неприятностей доставлял! Только спроси. Они тебе поведают, каким отвратительным я был мальчишкой.
Но слова его не успокоили Нерису, а лишь разозлили.
— Да я не из-за этого плачу! — сказала она. — Ты же сам знаешь!
Она извлекла из кармана халата какой-то предмет и бросила его на постель.
— Вот! — сказала она. — Вот твой проклятый старый нож.
Сафар уставился на кинжал. На тот самый серебряный кинжал, который давным-давно подарил ему Коралин.
Нериса вытерла глаза, успокаиваясь.
— Вот затем я и приехала сюда, — сказала она. — Чтобы вернуть этот кинжал. Он твой. Зря хранила. Я к тому же оказалась дурой, тупой, слабенькой дурочкой, решила доставить его сама, а не послать с курьером.
Палимак расплакался, рассердив Нерису.
— Только посмотри, что ты наделал!
Сафар смутился.
— Что же я наделал?
— Я же заметила то выражение на твоем лице, — сказала Нериса. — Ты решил, что перед тобой монстр! Получеловек-полудемон, выродок. Пропади ты пропадом! В конце концов я получила то, о чем мечтала. Осуществила свою девическую мечту. Я повстречалась с моей великой мечтой, Сафаром Тимуром. С человеком такой доброты, что может понять вся и всех. — Она горько рассмеялась. — Как же я заблуждалась. Ничего, это будет хорошим уроком для меня. Ну а теперь Палимак и я заживем своей жизнью. И пропади ты пропадом! Да пропади и я пропадом, что позволила тебе так одурачить меня!
Сафар и сам начал сердиться.
— Это нечестно, — сказал он. — По крайней мере, ты могла бы предупредить меня. По крайней мере, ты могла бы…
Тут вмешался чей-то голос:
— Заткнись, заткнись, за-аткнись-сь!
Сафар хлопнул по карману своей туники.
— А ну прекратите, — сказал он. — Я сейчас не в том настроении, чтобы слушать ваши ссоры с Гундари.
Маленький Фаворит выскочил из кармана на постель и уперся ручками в узенькие бедра.
— Это я не Гундари говорю: «Заткнись», — сказал он.
Он быстро оглядел Сафара, Нерису, затем Палимака. И взгляд его вновь обратился на Сафара.
— Это я тебе говорил: «Заткнись», хозяин, — сказал он. — И тебе, Нериса, тоже. — Он вздохнул. — Ты первая за тысячу лет дала мне сладость, — сказал он Нерисе. — А ты, — сказал он Сафару, — был вполне приличным хозяином. Иначе я бы вообще с вами не разговаривал. В конце концов, если вы намерены совершить обычную для людей глупую ошибку, какое мне дело? Но все же я не могу не вмешаться. Поэтому и говорю: «Заткнись!»
— Какую ошибку? — спросила Нериса.
— Он думает, что у тебя был муж, — сказал он Нерисе. — Муж-демон.
— А она думает, что тебе ни к чему на руках маленький монстр и женщина, которая спала с демоном.
— У меня не было мужа, — сказала Нериса. — Ни демона, ни наоборот. Палимак — подкидыш. Беспризорник. Как и я.
— А мне все равно, спала ты с кем-то или не спала, — сказал Сафар. — Это вообще не мое дело. А если ты думаешь, что я считаю Палимака монстром только потому, что он наполовину демон, то ты очень далека от истины. Он ребенок. Я люблю детей. Спроси у моей матери. Спроси у отца.
— Ну, теперь видите? — сказал Гундара. — Вот такая путаница.
Он стал увеличиваться в размерах, пока не дотянулся до подбородка Палимака и не пощекотал его. Малыш захихикал от удовольствия.
— Почему бы вам не оставить его со мной? — сказал Гундара. — А сами бы отправились в спальню да занялись тем, чем сами считаете необходимым, чтобы заслужить прощение друг у друга.
Маленький Фаворит и ухом не повел, когда двое возлюбленных что-то зашептали, а потом и выскользнули из детской. Он полностью был увлечен малышом со сверкающими желтыми глазами.
— Какая симпатичная штучка, — сказал он. — Глазки прямо как у меня. Ты уже умеешь разговаривать?
Палимак загугукал и засучил ножками и ручками.
— Похоже, что нет, — сказал Гундара.
Он сделался поменьше и прыгнул на грудь малыша. Там он стал строить забавные лягушачьи мордочки, и Палимак, сияя глазами еще ярче, рассмеялся.
— Знаешь, как сказать: «Заткнись»? — спросил Гундара. — Слушай и повторяй. Скажи: заткнись. Заткнись. Зааткнис-сь!
И Палимак произнес свое первое слово:
— Заткнись!
— Вот это по-нашему, — сказал Гундара. — Разве мамка утром не удивится?
— Заткнись, заткнись, — воскликнул малыш. — Заткнись, за-аткнис-сь!
— Насколько мне известно, — сказал Калазарис, — лорд Тимур и эта женщина уже несколько недель проводят время только друг с другом.
— Именно так, мой господин, — сказала Лейрия. Она повернулась к Протарусу: — Информацию лорд Калазарис черпает из моих ежедневных докладов, ваше величество. Докладов, о которых распорядились вы.
Протарус улыбнулся.
— Я хотел услышать об этом из твоих собственных уст, Лейрия, — сказал он.
— Вот и услышали, ваше величество, — сказала она. — Если не считать нескольких часов, которые лорд Тимур уделяет делам, они не расстаются с леди Фатина с того вечера, как встретились.
— Разве это не тревожит тебя, Лейрия? — спросил Калазарис. — Мне казалось, что вы с лордом Тимуром вот уже несколько лет являлись любовниками.
Лейрия пожала плечами.
— Это был мой долг, — сказала она. — Королю известно об этом.
Протарус хихикнул.
— И долг этот не был приятным, — сказал он Калазарису. — Сафар Тимур, мой друг, может быть, и великий визирь Эсмира, но в постели не так велик. — Он обратился к Лейрии: — Не так ли, моя милая?
— У меня мало опыта общения с мужчинами, ваше величество, — сказала она. — А вы такой лев, сир, что меня на других просто не остается.
Протарус разразился хохотом.
— Теперь-то ты понял? — сказал он Калазарису, вытирая глаза. — Уж коли я затаскиваю женщину в постель, то она там и остается! Ты только послушай, как плач поднимается в моем гареме, когда я выбираю одну из них на ночь, а остальным приходится дожидаться своей очереди!
