Весь день, растянувшийся в ночь, а потом и еще один день, мы формировали отряды добровольцев, снабжали их амулетами и отправляли по городам. Амулеты были двух видов. Первые были призваны защитить от вампирских чар, вторые — дать нам знать, если что-то пойдет не так. Разумеется, пошло. Три раза. И все три раза мы с Роном выезжали на место происшествия. И — увы! — каждый раз оказывалось одно и то же. В самых крупных городах — Веране, Каассе и Тисольте, там, где вампиров было до сотни, эти кровопийцы решили, что теперь пришла их власть. В двух городах наши отряды просто перебили, прежде, чем явились мы см Роном и быстро навели порядок. В Тисольте же предводитель нашего Отряда Освобождения оказался умнее — и сразу дал нам знать, что дело неладно. Во всех трех случаях мы с Роном действовали одинаково. Рон орудовал мечом, как мясник, кроша вампиров в кровавый салат. Я поливала их кислотой и лупила телекинезом, заставляя терять ориентацию так, что они становились легкой добычей для Рона. Считая наши потери, можно сказать, что все прошло просто отлично. Погибли еще двести двенадцать человек. Были убиты триста шестьдесят два вампира. Из них около трехсот прикончили мы с Роном. Но устали мы, как черти в аду.
И только сейчас чуть-чуть смогли расслабиться.
Распорядитель церемоний, с радостью принесший Рону клятву верности, успел приготовить для нас несколько комнат, но остальной замок предстояло еще отремонтировать. Некромант, проявив бездну вкуса, оформил все в траурно-черных, багрово-красных и пепельно-серых тонах. В итоге, нормальный человек чувствовал себя в королевском дворце, как на кладбище.
— Вы даже не представляете, с каким удовольствием мы впустим сюда свет, тепло и веселье, — поделился со мной распорядитель.
Я очень даже представляла. Проводить свой рабочий день в таких декорациях? Рехнешься, не дожив до пенсии!
— Ты о чем-то задумалась? — спросил Рон.
Большая ладонь мягко поглаживала мои волосы. Я потерлась щекой об его плечо и вздохнула.
— Устала. А думала я о нашем распорядителе.
— Господин Тоскано?
— Именно.
— И что?
— Ему тоже предстоит чертова прорва работы.
— Меньше чем нам.
— Согласна. А впереди еще вэари…
— Знаю. Но отложить не получится. Ты выдержишь?
— Попробую.
— Если хочешь, я освобожу тебя от большей части обязанностей. Ты не должна так переутомляться.
— Я много чего не должна. А сейчас… Рон, ты уверен, что мы сможем стать хорошими правителями?
— Вряд ли. Маги вообще не слишком хорошие правители. Но я считался хорошим организатором.
— То есть?
— Главное — это подобрать нужных людей и поставить их на нужные места. Тогда работа короля будет заключаться только в проверке и контроле. И тут наша магия окажется незаменимой. Мы же всегда сможем выяснить, правду человек говорит — или лжет. Сможем просто дать Эрлину потихоньку развиваться и восстанавливаться, а сами займемся в свободное время изучением магии. И твоим обучением.
Вот на этот счет меня терзали сильные сомнения. Я не думала, что все пойдет так радужно, но пока не возражала.
— И ты полагаешь, что мы сможем это провернуть?
— Мы? А я что — уже успел жениться?
— А ты не собираешься сделать из меня честную женщину?
— А разве это возможно?
Я извернулась и попыталась дернуть его за ухо.
— Негодяй!
— Знаю. Ты уверена, что сможешь сделать из меня честного мужчину?
— А разве это возможно? — фыркнула я. — Хорошей же мы будем парой, если не убьем друг друга в первые двести лет. Рон!
— Что?
— А как же дальше?
— Что — дальше?
— Ну, срок жизни смертного человека — лет сто. Мы можем прожить вдвое дольше. Но рано или поздно надо будет передать Эрлин нашим детям. А они ведь тоже будут вэари…
— Не все.
— Не все?
Теперь я ничего не понимала.
— Дело в том, дорогая, что перед смертью некромант успел нас проклясть.
— Да-аа! И когда?
— Когда я отрубил ему голову, он заговорил. Знаешь, так многие делают. Жаль, теперь не получится его помучить, ну да черт с ним.
— Рон! Что он сказал!?
— Пожелал мне увидеть смерть своего первенца.
Я почесала нос.
— С тем же успехом наш первый сын может родиться вэари и свалиться в колодец.
— Я успел наложить ограничения, малышка.
— Это как?
— Ну, вот так. Проклятие недействительно без ограничений. Иногда можно прервать его, убив того, кто тебя проклинает, но если это не получается.… - Я ничего не понимала, и Рон снизошел до объяснений. — Вот так, например. Чтоб у тебя рождались мертвые дети, пока ты не напьешься воды из священного колодца. Или — чтоб тебя от вина всю жизнь мутило. В первом случае ограничивающее условие, во втором случае — установленный срок. Если это действительно проклятие, его можно снять. А во втором случае можно еще наложить условие. Скажем так. Чтоб тебя всю жизнь от вина мутило, пока твой сын добровольно сто литров вина в речку не выльет. Условие может быть каким угодно. И когда Некромант нас проклял, я дополнил его условие своим. Он сказал, что я увижу смерть своего первенца, а я сказал, что это будет, если он родится смертным от двух вэари.
— Что!? Это получается, что мой ребенок умрет раньше меня!?
Рон крепко притянул меня к себе.
— Не загадывай, маленькая. Не надо. Жизнь длинная. Мы не знаем, что будет впереди. Надо просто ждать и надеяться.
Я ткнулась носом ему в плечо.
— Надеяться? На что? Проклятие сбудется, ведь так? Это же не Ванька с огорода, а серьезный некромант. И наш сын умрет…
— Тина! — Рон взял меня за плечи и сильно встряхнул. — Посмотри на это с другой стороны. Наш сын вырастет человеком. Он женится — и Эрлином снова будут править Эрнальты. Обычные смертные. Но за это придется чем-то платить. Мы всегда платим по счетам. А если не мы, то наши потомки. Их дети. И дети их детей. И проценты нарастают на наш долг с каждым новым поколением. Это закон жизни. Жестокий закон великой спирали эволюции. Лучше уж расплатиться самим, пока счет не стал непомерным.
— Думаешь, от этого менее больно!?
— Нет. Но разве у нас есть выбор?
Выбора не было.
— А скоро нам к вэари?
— Чем скорее, тем лучше. Лучше всего — послезавтра.
— Не поняла?
— Чего?
— Вот ничего и не поняла. Общее же собрание еще не скоро, по местному времени?
— Тина! — Теперь в голосе Рона звучало нетерпение. Как у учителя, который объясняет второкласснику принципы сложения. — Ну кто тебя пустит на собрание? Не смеши мои тапочки!
