— Вставай, соня, завтрак на столе.
— Я еще посплю. — Пробормотала и снова закрыла глаза. — Все равно втакой ливень не поедем.
Только рубашку одень.
— Кто — то меня видит. — Сквозь сон пробормотала она и заползла под полость с головой. — Все не съешь. Мне оставь. Проснусь голодная.
Спорить не стал и, придержав двери, чтобы не скрипели, вышел из комнаты, закрыв двери на замок. Влада и глаз не октрыла. Вдоль стенки, опасаясь скрипучих ступеней, спустился по шаткой лестнице вниз. в трактир. И огляделся, приучая глаза к полумраку.
За исключением нескольких человек. Гости были прежние. А кампания мужика, покаленного Владой, казалось, и на ночь не расходилась. Заслышав его шаги, дружно повернулись к нему и мужик подхватился навстречу.
— С ночи жду тебя, твоя милость. — С мольбой в голосе, заговорил он чуть не плача. — Переблевался весь. Все пьют, как люди и только у меня все, что не выпью, поперек горла встает.
— И что? — Холодно спросил Радогор.
— Верни все, как было. Сил моих нет больше терпеть. — Мужик явно собирался рухнуть перед ним на колени под сочувственные взгляды собутыльников.
Но Радогор остановил его взглядом.
— Детишек я у тебя пятерых насчитал. Или ошибся?
— Пятеро. Был боьше. Да один сразу мертвеньким родился. Остальные так померли, в зиму.
— Ты до весны не до доживешь. Женка твоя у избешки той зимой все углы истопит, а потом в лес пойдет за дровами и не вернется. Звери задерут. Ребятишки твои в куски пойдут и на дорогах сгинут. — С холодным спокойствием произнес Радогор и взглядом придавил его к лавке. — Ты хочешь этого? Если хочешь, если не будут они приходить к тебе по ночам твоя женка с детишками. Сниму зарок. Садись и пей.
Мужик с ужасом смотрел на Радогора, валясь на лавку, а приятели смотрели теми же взглядами на него.
— Не веришь мне, поверь своим глазам. — Теперь Радогор говорил уже, с трудом сдерживая злобу. И коснулся кончиками пальцев лба. — Гляди и ничего не пропускай.
Сзади, за его спиной топтался, переминаясь с ноги на ногу, трактищик. Радогор, раздосадованный упрямством мужика, недовольно покосился на него.
— Чего тебе?
— Так, что, твоя милость, лошадей обиходил, как велено было. И зерна им засыпал полной мерой не жалеючи. И травки зеленой велел нарвать
— Спасибо, дружище. Я видел. — Просто и без тени важности, ответил Радогор. Запустил пальцы за пояс и извлек монету. — Держи. Все, что мы с собой в дорогу брали, только выбросить осталось. А ты посуши, братец, сухариков. Да окорок закопти покруче. Уезжать будем, доплачу.
— Исполню, твоя милость. — Трактирщик чуть не вдвое согнулся перед ним, увидев а ладони золотую монету. — Ноя не за этим побеспокоил господина. Его милость старшина хочет видеть.
— В дождь? — Нахмурился Радогор. — Я еще и обсохнуть не успел. И щелкнул перед глазами мужика пальцами, который се еще сидел без движения, уставясь взглядом в одну точку. — Просыпайся…
Мужик зашевелился и недоумевающе посмотрел на друзей. Которые все это время не сводили с него глаз, и повернулся к Радогору.
-Снимать зарок?
Мужик уныло уставился в пол и тяжело вздохнул.
— Значит, так понимаю, оставляю?
Вдохнул еще тяжелей.
— Твоей милости не надо ни куда ходить. Старшина сам пришел. Вон он, в углу сидит. — Трактирщик взглядом указал на самый темный угол и с надеждой заглянул в глаза Радогора.
— Виру требовать не буду. О и без того уже наказан. — Усмехнулся Радогор, угадав мысли трактирщика. — Хотя, наказан ли?
Хозяин забежал вперед и повел его между столами. И еще издалека, предупреждая, закричал.
— Сударь старшина, его милость…
— Радогор. — Подсказал он трактирщику. — В памяти еще свежа была встреча с Остромыслом.
Старшина, не медля, но и не торопясь, пподнялся навстречу Радогору.
— Здрав будь, витязь.
— И тебе не хворать, сударь. — Ответил Радогор и слегка наклонил голову, окидывая старшину с ног до головы быстрым, цепким взглядом. Не высок, но кряжист. И силен. Лицо простое, хитрить не умеет. Среди людей встретишь, и мимо пройдешь, не признаешь. И руки не господские. Темные, натруженные. Стоит перред ним в длинной, опоясанной рубахе. Верхнее платье на лавке, промокшее, лежит.
Взгляд Радогора не остался не замеченным. И он широко и открыто улыбнулся, разглядывая собственные руки.
— Ты на мои руки не гляди, витязь. — Взгляд старшины задержался на княжеской гривне. — я старшиной совсем не давно стал. Не успели руки побелеть. А до того с рыбарями ходил. И сети ставил, и невода тянул. А как прежний старшина прреставился, так люди меня выбрали. Колотом меня зовут, сударь. А ты тот Радогор, который ярла Свирепую секиру зарубил. А что княжна?
— Намаялась в седле и под дождем. А тебе откуда про княжну знать? — Радогор дернул бровью. — И про ярла…
— Трактирщик затемно прибежал ко мне. Винился за не ласковый прием, за обиду княжне. И про то, что виру ты требовать грозился. А откуда знаю? Так земля слухом полнится. Люди пересказывают, твоя милость…
— Радогор… — Подсказал он старшине, к которому начал испытывать симпатию. — Просто, Радогор. А виры требовать не буду, можешь не волноваться. Княжна Влада сама за себя постояла, сударь мой.
Колот покачал головой.
— Не из — за виры пришел к тебе, сударь Радогор. не стал бы я торговаться из — за виры с княжной из славного рода Гордичей. Другая печаль привела. — Задумался Колот и не заметил, как трактирщик поставил перед ними кувшин вина. — Вилы нас изводят! Пропадает город.
— Где их нет? Не вилы, так мавки…
— Сам знаю. — Колот не удержался от тяжелого вздоха и с отвращением отодвинул кружку, которую успел наполнить трактирщик. — Вода всякого к себе манит. А уж девиц молодых или женок непутевых и говорить не приходится. И у нас в тихом месте жила одна, от людей сторонилась. Ну, появится когда на люди, поплачет в светлую ночь. Пожалуется на свою горькую судьбу и к себе уйдет. И люди жалели ее. Иногда даже хлебца на берегу оставляли. А сейчас без числа их появилось. Да так разбушевались, рыба ушла. К берегу хоть не поодходи. Уж не плачут. Ярятся. И не манят, руки тянут, будто под воду увлечь норовят. А уж ночью в пору уши затыкать. К реке же и днем лучше не ходить.
— Я чем помогу? — радогор, не скрывая удивления, посмотрел на старшину. — Я этих вил, о которых ты речь ведешь, прежде и в глаза не видел. Мавку видел один раз. Давно, старый волхв еще жив был. Бежал от нее, себя не помня.
— Поговорил бы ты с ними, сударь Радогор. Узнал бы, что им надо, этим проклятущим вилам, от нас. — С надеждой в голосе решился Колот. — Не с просста же они на нас рассерчали? Може, по силам исполнить? Оскудеет город без рыбы. Люди побегут, страха не вынеся. Что хочешь проси, ни чего не пожалею. Только поговори с ними.
