— Не знаю, жива она или умерла, но мне хотелось бы поставить здесь такой же крест для моей мамы, — сказала она.
— Конечно, поставь, — ответил мальчик, искренне радуясь. Он вдруг подумал о своей маме — о приемной матери, миссис Берроуз, — и понадеялся, что с ней ничего не случилось. «Хотя там Дрейк, он за ней присмотрит», — напомнил себе Уилл.
На другой день, придя к источнику, он обнаружил, что чуть поодаль от его крестов появился еще один. Эллиот пришла и села рядом с Уиллом. Пока Бартлби грелся на солнышке и лениво пощипывал траву, девушка едва ли не впервые заговорила с Уиллом откровенно. После недавней встречи со стигийцами они стали относиться друг к другу теплее, по-товарищески, но на этот раз Эллиот по-настоящему открыла ему душу. Она рассказала о своем детстве в Колонии и о том, как ей пришлось уйти из дома, когда ее мать начали шантажировать. А потом упомянула отца-Граничника, о котором почти ничего не знает.
Эллиот вдруг пристально посмотрела Уиллу в глаза.
— Ты чувствуешь себя виноватым из-за того, что мы сделали с Ребекками? Тебе тяжело об этом думать?
Вопрос был совершенно неожиданным, и мальчик с подозрением взглянул на нее.
— Да, тяжело. Но я не сомневаюсь в том, что мы правильно поступили, просто такое не выкинешь из головы.
— Не выкинешь, — согласилась девушка. — Никогда.
Эллиот подобрала у источника два плоских камня, отполированных водой. Она взяла по одному в каждую руку, будто взвешивая.
— Можно задать тебе вопрос? — поинтересовался Уилл.
— Задавай, — пожала плечами Эллиот.
— Ты ведь застрелила Граничника, такого же, как твой папа, — начал мальчик.
Эллиот рассеянно выковыряла из земли третий камень. Поскольку руки у нее были уже заняты двумя первыми, она в конце концов швырнула его в лужицу родниковой воды. Услышав всплеск, Бартлби тут же перекатился на живот и сел, словно высматривая, где это плещется рыбка или какое-нибудь незадачливое земноводное, которое можно слопать.
— А если бы это был твой отец? Ты смогла бы в него выстрелить? — спросил Уилл.
— Никогда об этом не думала, — быстро ответила Эллиот. — Моего отца давно нет в живых, так что ничего подобного случиться не может.
* * *
В переполненном пабе в центре Сохо за столиком в углу сгорбился человек в теплом пальто. Из-под нечесаной шевелюры глядело красное лицо пропойцы. Он неуклюже повертел в руке стакан и обнаружил, что тот пуст. Человек что-то пробормотал и стукнул кулаком по столу. Стакан полетел на пол и разбился. Тут пьяница поднял голову.
— Стигийцы! — фыркнул он и заплетающимся языком проревел: — Да к дьяволу их!
Гомон разговоров не прервался ни на мгновение — никто даже не взглянул в его сторону. Человек мутным взглядом обвел толпу тех, кто спешил выпить свою пинту после трудового дня, прежде чем направиться домой.
Он криво усмехнулся.
— И вас к дьяволу! Слепцы несчастные! Вы знать не знаете, что вокруг творится!
И на этот раз никто не обратил на него внимания — кроме худощавого мужчины с бледным узким лицом, который неожиданно появился за тем же столиком.
— Возьми себя в руки, Дрейк. Если будешь так себя вести, загремишь в каталажку. А ты знаешь, что это значит, — строго сказал он низким голосом и придвинулся ближе к ренегату, чтобы его не подслушали. — Я тебя выручил, чтобы уплатить тебе долг чести за то, что ты спас мою дочь. Но я тебе не крестная-фея. Второй раз у меня так, может, и не получится.
Дрейк вытер рот.
— Иногда мне кажется, что это Эллиот меня спасла, — растягивая слова, произнес он и поднял опухшие глаза на бывшего Граничника, который выволок его из фургона в тот день в Хайфилдском парке. Воинственный настрой ренегата сменился унынием, и он повесил голову. — Белые Воротнички везде меня обошли. Я подвел Селию. Я подвел Кожаного. Я всех подвел. И вирус наверняка еще у стигийцев — хоть сейчас признавай поражение. Со мной покончено. Со всеми нами покончено. — Он с отчаянием посмотрел на собеседника. — Что мне осталось? Что я могу сделать?
— Что-нибудь придумаем, — уверенно сказал стигиец, помогая Дрейку встать. — А сейчас давай-ка домой.
— На сегодня с меня хватит, — объявил Уилл.
— Да? Уже устал? — пробормотал доктор Берроуз, не отрываясь от блокнота. Он зарисовывал рельеф с пирамиды.
— Рука что-то заныла, — добавил Уилл, хотя рана от копья Граничника давным-давно зажила.
— Соскучился по Эллиот? — хитро спросил доктор.
Уилл, пропустив намек отца мимо ушей, поднял взгляд на неподвижное солнце.
— Просто не хочу опять перегреться, — сказал он, поправляя широкополую шляпу, которую Эллиот сшила ему из шкуры какого-то животного.
Они с отцом работали на склоне пирамиды, и хотя шляпа неплохо защищала от прямого солнечного света, отраженные лучи все равно попадали на лицо.
— Ну да, верно, — наконец ответил доктор Берроуз и посмотрел на сына.
Уилл потер глаза и поморгал.
— Из всех мест, куда мы только могли угодить, это самый жуткий кошмар для альбиноса. Пап, давай ты в следующий раз выберешь мир, где чуть побольше облаков? — с улыбкой сказал он.
— Постараюсь. Давай иди, раз тебе так надо, — мрачно ответил доктор. Ему позарез требовалась помощь сына, чтобы зарисовывать рельефы и письмена со всех ступенек пирамиды. Надписи были сделаны на одном из языков с камня Берроуза, и доктор понемногу их переводил. Они с Уиллом начали с нижней ступени и методично продвигались к вершине, памятуя о том, что впереди их ждет еще более колоссальный труд — целых две пирамиды, к которым они и близко не подходили.
— Встретимся в лагере, пап, — сказал Уилл.
— Хорошо… — пробормотал доктор. Он посмотрел вслед сыну: тот прыгал со ступеньки на ступеньку с легкостью, какая была бы немыслима в Верхоземье. Затем доктор Берроуз вернулся к переводу: он бился над последовательностью чисел, в которой не мог найти смысла.
Через некоторое время его оторвал от раздумий какой-то отдаленный гул. Доктор сразу же решил, что это ветер, предвещающий очередную бурю, и снова принялся за работу — судя по звуку, гроза собиралась далеко от пирамиды, так что ему не надо было спешить в укрытие. Но тут гул раздался снова. На этот раз он был громче и совсем не походил на шум ветра. Доктор Берроуз вытер лоб и встал посмотреть на небо.
Ничего необычного он не увидел, но потом понял, что у него не самая удачная позиция для наблюдения, и допрыгал по ступенькам до вершины. Доктор прошелся по небольшой ровной площадке, обойдя радиомаячок, который Уилл установил здесь после первого восхождения на пирамиду.
