В этом по крайней мере и Тобин, и Ки достигли блестящих успехов. Порион был требовательным учителем, но так же не скупился на похвалы, как и на выговоры. Он учил компаньонов не только бою на мечах, но и стрельбе из лука с седла, а также обращению с копьем и боевым топором, борьбе и владению кинжалом.
— Вы, молодые воины, можете начать сражение верхом, но только Сакор знает, долго ли вы удержитесь в седле, — любил повторять Порион, придумывая все новые упражнения, при которых его ученики оказывались выбитыми из седла.
После занятий военным делом остаток дня принадлежал компаньонам и их оруженосцам, они могли развлекаться, как пожелают, до ужина. Иногда они отправлялись в город, чтобы посмотреть представление бродячих актеров или побывать у своих любимых оружейников и портных. В другие дни юноши охотились в окружающих столицу холмах с гончими или с соколами или купались в море, наслаждаясь последними теплыми летними днями.
В этих развлечениях обычно участвовали молодые — а иногда и не очень молодые — придворные. Благородный Орун и некоторые другие — мужчины, увешанные драгоценностями и благоухающие духами, никогда не появляющиеся на боевых тренировках — часто присоединялись к молодежи. Постоянными спутницами компаньонов были и девушки.
Ки скоро понял, что красотки вроде Алийи и ее подруг — не для него и что за милой внешностью не всегда скрывается доброе сердце. Алийя была кузиной Албена и оказалась такой же злобной, как и он. Принцу Корину, правда, она нравилась, и из пересудов слуг Ки узнал, что Алийя — одна из нескольких любовниц, регулярно делящих ложе с принцем в надежде подарить ему наследника: тогда Корин, как ему того хотелось, мог бы отправиться на войну. Что сказал бы на это царь, никто из них не задумывался.
Впрочем, вокруг было достаточно других девушек, которые были не прочь пококетничать с Ки. Особенно старалась одна из них, Мехари, которая стала учить его танцевать. Какими бы ловкими они с Тобином ни были на военных тренировках, танцевать ни один из них не умел. Не играли они и ни на каких музыкальных инструментах и, несмотря на все старания Аркониэля, каркали, как вороны, а не пели. Недоброжелатели пользовались этим и старались поставить их в положение, когда такое неумение было бы особенно заметным.
Заслужить всеобщее одобрение Тобину удалось совершенно случайно: однажды во время ужина он от скуки вырезал из куска сыра одну из своих маленьких фигурок. Тут же все девушки начали приставать к нему с просьбами вырезать для них амулеты и игрушки, обещая взамен поцелуи. Тобин, краснея и смущаясь, от награды отказался, поспешно исполняя их заказы, он просто не знал, как себя вести, оказавшись в центре внимания.
Это озадачило Ки. Тобину было уже почти двенадцать, и он наслушался достаточно рассказов о том, на что годятся девчонки. Хотя, может быть, он был еще слишком юн, чтобы желать их, такое отстраненное отношение казалось необычным. Особенное смущение у Тобина вызывало внимание двух девушек. Одной из них была бледнолицая Лилиан, сестра Урманиса, которая отчаянно флиртовала с ним. Правда, Ки был уверен, что делала это она исключительно из желания насладиться неловкостью принца.
Иначе обстояло дело с тоненькой брюнеткой по имени Уна. Девушка была умелой наездницей и охотницей, а ее спокойные манеры казались Ки и приятными, и тревожащими: она смотрела на него так, словно читала его мысли. Однако в ее присутствии Тобин становился особенно молчаливым и неуклюжим, а вырезая для нее фигурку кошечки, чуть не отрезал себе палец.
— Потроха Билайри, что с тобой происходит! — ворчал вечером Ки, промывая порез на пальце Тобина. — Спорю: Уна позволит тебе поцеловать ее, если ты попытаешься, а ты ведешь себя так, словно она прокаженная!
— Не хочу я ее целовать! — рявкнул Тобин и вырвал руку прежде, чем Ки успел перевязать ему палец. Забравшись в постель, мальчик забился под одеяло как можно дальше от Ки и весь вечер отказывался с ним разговаривать.
Это был первый раз, когда Тобин всерьез рассердился на Ки. Ки от огорчения не спал полночи и поклялся себе никогда больше не дразнить Тобина девчонками.
Тем более что и других тревог у него хватало.
Со времени их приезда в Эро принц Корин устроил еще несколько роскошных пиров — стоило у него возникнуть такому капризу и если удавалось преодолеть неодобрение Пориона. Хотя это означало, что Ки оказывался свободен от того, чтобы прислуживать за столом, он предпочел бы обойтись без подобных послаблений. На пирах все напивались, особенно Корин, а наследный принц нравился Ки гораздо больше, когда бывал трезвым.
Тобин относился к кузену со своей обычной доброжелательностью, но на этот раз Ки не был так уж уверен в том, что Тобин судит о Корине правильно. Наследный принц, когда напивался, казался Ки слабаком, предпочитающим подлаживаться под окружающих, а не сиять собственным светом. На пирах Корин и сам других дразнил, и на их грубость внимания не обращал.
А грубости хватало, хотя иногда она бывала замаскирована под шутку. Успехи Тобина и Ки в военном деле вызывали зависть старших компаньонов, а странное поведение Тобина в старом тронном зале вызвало пересуды. Впрочем, слухи насчет Тобина ходили еще и до их приезда в столицу.
Ки вспомнилось, каким странным Тобин показался ему, когда они только встретились: он разговаривал с призраками, ведьмами и волшебниками, как будто это совершенно естественная вещь, читал мысли людей по их лицам, как другие читают следы на снегу, и даже не замечал, что делает это. За последующие годы Тобин, конечно, переменился, но по-прежнему смотрел на мир глазами взрослого человека и не делал различий, разговаривая с вельможей или слугой, простолюдином или князем. Со всеми он был одинаково доброжелателен. Ки привык к этому за спокойные годы, проведенные в замке. Здесь же, когда они оказались среди молодых аристократов, Ки быстро показали, как необычно такое поведение, Тобин же просто не понимал, что отличается от других.
Однако Ки это понимал, как понимали и компаньоны — даже те их них, кто относился к Тобину по-доброму. Тобин не заметил, что Ки испытал унижение, когда пьяный Корин небрежно ударил его мечом по плечу и посвятил в рыцари, наградив пустым титулом — и сопутствующей ему подачкой: боевым конем и ежегодной выплатой денег. Хотя благодаря урокам Аркониэля Ки научился держаться и разговаривать, как положено рыцарю, все во дворце знали, чей он сын и как он получил свой титул.
Нет, ничего этого Тобин не понимал, а Ки сдержал обещание, данное Фарину, и ничего другу не сказал. Гордость не позволила ему пожаловаться даже Фарину, хотя они виделись с ним так часто, как только могли.
