Саарсан шагнул вперед, мимо Мармара, который молча посторонился, и, не останавливаясь, прошел во внутренний сад крепости накхов. — В чем же ты тут увидел измену?
— Похищение дочери государя, по-твоему, не мятеж?
— Ну что ты, брат! Я лишь оправдываю ожидания повелителя, — съязвил Ширам. — И забираю свою законную собственность.
— Ты не смеешь этого делать! — Саардас нахмурился и заложил пальцы рук за широкий кушак с острыми бронзовыми наконечниками, свисавшими на длинных кистях.
— Да ну! Я уже сделал это. Но ты, брат, должно быть, забыл, — продолжал Ширам, поворачиваясь к нему, — что договор, который некогда заключили саары двенадцати великих родов с предком нынешнего государя, ясно гласил: верность и доблесть в обмен на справедливость и благоволение. И до сего дня никто не пытался нарушить этот уговор. Никогда и ни разу! А сегодня Ардван, должно быть упившись крови казненных заговорщиков, пожелал забыть о справедливости. Но я не пес, которого можно пнуть ногой, чтобы сорвать дурное настроение! Я — саарсан накхов! А поскольку палка всегда о двух концах, то я здесь. И она тоже здесь. — Ширам тряхнул замотанную в темный накхский плащ девушку и положил ее на каменную скамью на берегу рукотворного пруда.
— Что ты с ней сделал? — тихо, будто через силу, спросил Мармар.
— Ничего. Слегка придушил, чтобы не орала.
Мармар поглядел на него с ужасом.
— Ты понимаешь, что натворил? — все так же тихо проговорил он. — Теперь все накхи, что служат нашему повелителю, будут считаться мятежниками! Я дал тебе убежище, и наши законы не позволили бы тебя выдать, даже если бы ты был не саарсаном, а обычным гостем…
— Но я саарсан! — Ширам резко придвинулся к брату. — Я ваш правитель, если ты вдруг забыл. Если договор, соединявший наши народы, разорван по вине государя, то его больше нет. А значит, я твой повелитель, и никто другой!
— Да, это так, — глухо подтвердил молодой маханвир Полуночной стражи. — Ты глава всех двенадцати великих родов, и всякий накх обязан тебе повиноваться. Но что делать с клятвой верности, которую приносят воины личной стражи?
— Я освобождаю тебя от нее.
— Это невозможно, — темнея лицом, ответил Мармар. — Я давал ее государю Ардвану, и лишь он может освободить меня. По закону я должен заключить тебя под стражу и вернуть царевну во дворец.
Ширам сверкнул глазами и выпрямился:
— Что ж, поступай так, как тебе велит долг!
Тишина повисла в саду. Было лишь слышно сбивчивое дыхание людей да жужжание насекомых над благоухающими цветами. Царевна Аюна, которая уже пришла в себя и лишь притворялась беспамятной, а сама внимательно слушала разговор двух накхов, приоткрыла глаза и с надеждой устремила взгляд на молодого воина. Неужели спасение близко?
— Позволь мне удалиться, — почти шепотом выдавил Мармар.
— Ты мне нужен здесь! — рявкнул Ширам.
— И все же мне нужно уйти.
— Хорошо, ступай, подумай. Но недолго. Я жду твоего возвращения.
— Благодарю тебя, мой повелитель.
Запинающимся шагом саардас направился к выходу из внутреннего сада. Едва он вышел, девушка распахнула глаза, рывком села на скамье и закричала не сдерживаясь:
— Ну что, увидел? Даже свои бросают тебя! Никто не даст тебе убежища! Сейчас он вернется со стражей. И солнце еще не взойдет, как твоя голова слетит в корзину палача! Ненавижу тебя!
Царевна запнулась, не зная, как побольнее уязвить мятежного накха. Никто в жизни так не пугал ее, как он сегодня, и никто еще не приводил ее в такую ярость. Да как он посмел похитить ее? Как он вообще посмел к ней прикоснуться без ее дозволения?! А то, что теперь он лишь молча смотрел на нее, словно не удостаивая ответом, злило еще сильнее.
— Думаешь взять меня в жены силой? Никогда! У меня уже есть возлюбленный! — выпалила она, пьянея от собственного бесстрашия. — Он оторвет тебе голову, когда узнает, что ты сделал!
— О ком ты говоришь? — изумленно спросил Ширам.
— Об Аоранге! — заявила царевна, любуясь выражением его лица. — И знаешь, хоть он и мохнач, но куда умнее, сильнее и храбрее тебя! А ты лишь двуногий змей, выродок и среди людей, и среди ползучих гадов…
За воротами сада послышался какой-то шум.
— Вот, слышишь? — обрадовалась царевна. — За тобой уже идут!
Ворота медленно раскрылись, и на тропинке, ведущей к скамье, появился накх. Он шел, опустив голову. На вытянутых руках его лежал свернутый плетеный кушак с бронзовыми остриями — знак власти маханвира Полуночной стражи.
— Повелитель… — чуть не плача, проговорил накх, склоняясь перед Ширамом. — Мы безропотно повинуемся тебе. Доблестный саардас Мармар, умирая, велел передать тебе знак своей власти.
— Умирая?!
— Да. Он убил себя. Веди нас, саарсан.
* * *
На челе государя Ардвана, властелина и живого бога Аратты, лежала туча мрачной задумчивости. Он глядел на любовно сделанный его мастерами сильно уменьшенный Верхний город. Дворец, вырезанный из мамонтовой кости, покрытый тонкими пластинами бирюзы и оттого напоминающий летнее небо; дома знатных арьев с колоннадами из красной яшмы, окруженные крошечными деревцами; и похожий на свернувшегося ежа квартал накхов. Куда бы государь ни кинул взгляд, вместо изящной резьбы и лазурных изразцов были голые каменные стены с узкими оконцами бойниц — не подберешься ниоткуда к цитадели Полуночной стражи. Всюду идущего встречают острые углы и слепые стены, так что, подходя к ним, неминуемо окажешься зажатым с двух сторон…
Произошедшее сегодня никак не укладывалось в голове Ардвана. В первый миг, услышав о ярости Ширама, убийстве стражников и похищении царевны, государь лишился дара речи, не желая верить услышанному. Что это нашло на саарсана?
Да, государь в самом деле был до крайности взбешен утренним разговором с Аюной; да, он вспылил — ну и что такого? Бывший Хранитель Покоя даже под пыткой продолжал обвинять накхов во всех грехах. Все, чего хотел Ардван, беседуя с саарсаном, — лично убедиться, что Ширам ему верен и все это лишь наветы врага. Несколько месяцев службы в отдаленной крепости — и Ширама можно было бы вернуть в столицу, вновь приблизить, объявить, что он искупил вину… В конце концов, обещание обещанием, но потерять в чужих землях, да еще и в мирное время, семь десятков человек, из них — полторы дюжины арьев Полуденной стражи, — ну как тут не заподозрить злой умысел?
Кроме того, это позволило бы выиграть немного времени, чтобы обуздать упрямую Аюну. Государю не верилось, чтобы царевна в самом деле могла завести шашни с полудиким любимцем его брата; в любом случае это не имело значения. Но вот то, что она так твердо и внезапно вздумала расторгнуть столь нужную для
