Александр Ладейщиков - Кот баюн и чудь белоглазая

Раздались недовольные голоса, сетующие о молодости и чужеродности, хоть и благородной. Однако они были заглушены одобрительными криками толпы возле красного крыльца. «Мишна, что ли, настропалила их в пользу Стефана?» — подивился Коттин нежданной поддержке. — «Так, что дальше? Сейчас будет вязко, как в киселе».

— Согласно ли Великое Вече на такую Боярскую Думу? Подумайте пять минут — а пока слово будет держать боярин Чудес!

Площадь притихла, все ещё помнили недавние кровавые события.

— Господа Вече! Расслабились вы тут! В тот день, когда пресеклась династия — погибло множество бояр, дружинников и простых, но достойных людей. Виновные наказаны — благодаря вам!

Толпа закричала, вверх полетели шапки.

— Но нам ясны пока не все детали заговора! Поэтому, для недопущения впредь подобной измены, в княжестве, городах и весях будут работать новая служба. У тех служивых, что будут защищать народ от воров и предателей, будут чёрные кафтаны и специальный знак — для предъявления кому надо. Для пущего уважения. Сидеть эта Служба, отныне являющаяся опорой нашего княжества, будет во дворце, вниз и налево — в подвале. А руководить ей будет дружинник и соратник, он же древний волхв и странник, герой Коттин. Пусть он скажет пару слов по этому поводу.

Народ молчал, переваривая услышанное. Через минуту в разных концах майдана раздались голоса: «Для порядка — оно надо. Торгаши на соль-то как подняли! Вон, они как — воров-то! Слава им! Слава!»

— Господа белозерцы! Великая Чудь! За последнее время произошло множество странных событий, как то — смерть боярина Литвина, его в ту страшную ночь застрелили, в спину. Смерть Верховного жреца Тридрева — его убили прямо на Вечевом собрании, нагло и бесстрашно! Кто стоит за всем этим? — Коттин посмотрел на побледневшего новоиспеченного боярина Стефана, взглянул в сторону красного крыльца — Мишна сохраняла спокойствие, о чём-то мило беседуя с княгиней Рогнедой. — Мы это знаем!

Стефан присел, с трудом сохранив спокойствие, посмотрел на названного брата безумным взглядом. Мишна отвлеклась от беседы, повернулась, прислушиваясь к словам Коттина.

— За всеми этими убийствами стоят саамы, карелы и прочие немцы! Именно они учинили на днях кровопролитие на рынке, убив и скрыв тело чудовского пама Папая!

Стефан выдохнул, Мишна сложила ручки в белых перчатках в замочек. Народ зашумел, заволновался — особых стычек с западными соседями никто припомнить не мог, но слухи о Папае уже несколько дней ходили по городу.

— Потому нам необходимо наказать наглых соседей! Славное ополчение! Сегодня Боярская Дума выдаст вам новое оружие! По моему заказу кузнецы сковали мечи, латы и рогатые шлемы! Не покладая рук, они плавили руду, стучали молотами! А металл — не старая бронза, металл — светлая сталь! Наша родная сталь! Не сабелька на заказ знатному дружиннику, не меч богатырю! Оружие на целое войско прибудет уже сегодня! Встречайте подводы старого рудознатца Зензевея!

— Ура! — закричал майдан, молясь всем богам, что опасное усольское ополчение наконец-то покинет город и отправится за пределы княжества.

— Всем ополченцам Боярская Дума дарит свободу!

— Ура! — заорала каторга, вверх полетели не только шапки, но и кафтаны, заплечные мешки.

— Кто-нибудь из белозерцев желает ли присоединиться к походу на саамов? — невинно спросил Коттин. — Простим все долги и проступки!

В толпе возникло движение — отдельные тёмные личности, чуя наступление нового порядка, пробирались к ополченцам, лихорадочно натягивая шапки на лица — слишком много глаз их провожало.

— Да здравствует Белозерск! Пусть славится наше княжество — Великая Пермь! Чудь — вперёд! — закричал Коттин, подкинув шапку с красным верхом и чёрной опушкой.

— Ура! Да здравствует! — закричала толпа, подогретая речами странного «волхва». Люди Мишны придвинулись к Коттину, видимо получив отмашку принцессы — пятибоярщина поняла, что никого из них на княжеский стол не посадят, единственный выход — поддержать нового сильного человека.

— Народ Севера! А сейчас — пир! Готовьте столы, тащите осетров и кабанов! Распечатывайте бочки с медовухой! Ура!

— Ура! — крикнул одинокий голос.

— А по какому поводу? — заговорила площадь множеством голосов. — Кого выбрали-то? Кого князем посадили?

— Как, по какому поводу? — изобразил Коттин удивление, прищурив ледяные глаза, и разлохмачивая рукой короткие белые волосы. — А величайшая свадьба? Вам ещё не говорили? Как же так?

— Нет, не говорили, а кого женим?

— Да здравствует жених и невеста! Слава богу ярой крови Яриле! Знакомьтесь — князь белозёрский Стефан и его невеста, княгиня Мишна! Слава!

Майдан замер с открытыми ртами, с вытащенными глазами, направленными на золотоволосую красавицу. Потом, постепенно, все повернулись к Стефану, что остолбенело, стоял, бледнея лицом.

— Молод он, а значит слаб! — крикнул какой-то лихой торговец селёдкой.

Аминта взмахнул рукой, дав сигнал своим людям — те потянулись к рукояткам сабель. Лучники на крышах приложили стрелы к тетивам, прищурили глаз. Люди из клана Мишны придвинулись к подводе — к новому князю — в случае чего, прикрыть телами. Ополчение готовилось свалить — мысленно уже топая на закат, на разграбление карел и прочих немцев. Дружина в предвкушении пира с обожанием смотрела на военачальников — боярина Чудеса и Коттина. Только волхвы шептались, надвинув капюшоны на худые, острые лица. Коттин выдохнул — главное уже сказано, надо было ставить точку, склонив к себе и эту силу:

— Великий князь Стефан разобрал дело с убийством Верховного волхва Тридрева! Он приказал схватить убийцу! Сегодня же мы сожжём его в клетке! Слава!

Несколько человек в чёрных кафтанах стремительно бросились в толпу, схватили какого-то человека, смяли его, уронив на землю, потащили к виселицам.

— Что скажешь, Великий князь? — выкрикнул Коттин.

Шатаясь от ужаса, утирая со щёк холодный пот, Стефан встретился с безумными глазами невесты, смотрящими прямо в его душу. Побледнев до цвета чудских глаз, потомок готских королей выкрикнул:

— Казнить вора! Никто впредь не покусится на наших святых волхвов!

Мишна выдохнула, попыталась улыбнуться, но её ноги подкосились, она повалилась в обморок, подхваченная окружавшими её тётками и мамками.

Однорукого избитого человека запихали в клетку, не потрудившись убрать из неё останки предыдущей жертвы, деловито разложили кострище из хвороста и брёвен.

— Смерть бешеной собаке! — крикнул чёрный крестьянин из дальней слободы. Майдан пришёл в движение, волхвы вдруг сгруппировались, перебросившись какими-то фразами, согласно закричали: