Ознакомительная версия.
Она приглушила свой гнев, не желая высказывать его вслух. После долгого напряженного молчания она уточнила:
– Рапскаль? Или Теллатор?
– А разве это важно?
В его голосе явно слышалась душевная боль.
– Очень! – отрезала она. – Теллатор давит на окру-жающих. И вполне способен обмануть кого угодно, лишь бы добиться того, чего хочет. – Она отошла от Татса и прижалась лбом к стеклу. – В ту ночь, когда он привел меня к Серебряному колодцу… Рапскаль такого не сделал бы. Кажется, он даже знал, что если Рапскаль спустится в колодец, я полезу за ним.
О своей последней встрече с Рапскалем она никому не рассказала. И сейчас собиралась помалкивать о том случае.
– Тимара, теперь Рапскаль и Теллатор – один и тот же человек.
– Возможно. Но даже если Теллатора любила Амаринда, я его не люблю. Я не Амаринда, Татс. Я полезла в колодец ради Рапскаля, а не ради Теллатора.
Татс не отзывался. Она оглянулась через плечо и увидела, что он молча кивает, продолжая смотреть в окно.
– Ради Рапскаля, – с горечью прошептал он.
Она внезапно приняла важное решение.
– Ты со мной не прогуляешься?
Татс наконец оторвался от окна. Уже наступили сумерки, однако город еще не начинал светиться. В башне царил полумрак, и Татс прищурился, глядя на девушку. Но Тимара почти не различала черт его лица – перед ней мелькали лишь изменчивые тени. Однако ей показалось, что он собирается спросить, куда или зачем она хочет пойти. Но она ошиблась.
– Давай, – просто сказал он.
С наступлением вечера всегда пробуждались городские призраки. Спускаясь вниз, они встретились с посыльным, бегущим им навстречу. Он очень спешил и несся по ступеням, задрав желтую хламиду выше колен. Тимара прошла прямо сквозь него и только потом подумала, насколько странно то, что это перестало ее пугать и превратилось в обыденность.
Сумерки на улице были отчасти небесными, а отчасти – городскими. Дневной свет медленно уступал место мерцанию камней. Бестелесные толпы обитателей Кельсингры становились менее прозрачными, музыка звучала громче, ароматы еды манили все сильнее.
– Интересно, будет ли здесь в будущем так же много Старших?
– Интересно, было ли их когда-нибудь настолько много? – отозвался Татс.
– Что?
Слова Татса чуть не заставили ее забыть о своем наме-рении.
– Просто меня волнует кое-какой вопрос. Эти люди… Мы видим одну-единственную ночь времен Старших или наслоения многих лет?
Тимара углубилась в размышления и не сразу обратила внимание на то, что они молчат. Она уводила Татса от центра Кельсингры в район роскошных особняков. Улицы стали тише: тут было меньше общих камней памяти, и видения ограничивались только личными скульптурами. Тимара заметила старого дракона, дремлющего у фонтана, и женщину, которая наигрывала на флейте нежную мелодию. Музыка следовала за ними и растаяла в воздухе, когда они добрались до тупика на вершине холма. Тимара на мгновение застыла. С неба струилось неяркое сияние. К парадной двери вели два ряда колонн: один был отмечен золотыми солнцами, а другой – круглолицей луной.
– Я знаю это место, – холодно сказал Татс.
– Откуда?
Он не ответил. Тимара вздохнула. Ей не хотелось бы услышать, что он когда-то пришел сюда следом за ней и Рапскалем. Может, он видел, как они прикасались к колоннам, держась за руки, и наблюдал, как они погружаются в чувственные грезы прошлого и чужих жизней? Он остановился, будто окаменев.
– Я зайду в дом, – выдавила она.
– Зачем ты привела меня сюда? – с болью спросил он.
– Не для того, чтобы сыпать тебе соль на раны. Татс, поверь мне. А сейчас мне необходимо закончить одно дело. Я быстро. Ты меня здесь не подождешь?
Ей не хотелось одной приближаться к черным каменным колоннам с прожилками Серебра. Воспоминания цепляли ее разум, манили ее. Но ей было страшно даже переступать порог этого жилища.
– Что ты собираешься сделать?
– Я… я никогда не была у них дома.
– Никогда?
– Да.
Она не могла этого объяснить – да и не пыталась. Здесь жили Амаринда и Теллатор.
Тимара сжала губы. Вероятно, дело было в том, что на улице она могла притворяться, будто жизни этих двух по-прежнему оставались реальными, продолжаясь в каком-то «сейчас», которое таилось за углом.
– А почему со мной?
Пора говорить честно.
– Я должна. А с тобой мне не так страшно, Татс. Ты придал мне мужества.
Она отвернулась и начала длинный путь между колоннами. Серебро было очень сильным, камень имел наивысшее качество. Мастера Амаринду устраивало только самое лучшее. Когда Тимара проходила между колонн, воспоминания тянули и цепляли ее. Ночами она видела их все, и не раз. Теллатор в праздничном наряде с безмятежной улыбкой на безупречном лице. Амаринда в летней тунике с бело-желтым узором. В ее распущенные волосы вплетены цветы, а ветер, которого Тимара не могла ощутить, шевелит складки ее одеяния. Теллатор гордо стоит в доспехах и держит в руках длинный свиток. Босая Амаринда в домашнем платье сидит на табуретке и играет на струнном инструменте. Тимара видела множества воплощений двух любовников – и наконец оказалась у входных дверей.
Она дотронулась до деревянной створки, которая со временем приобрела консистенцию губки. Память подсказала Тимаре, что раньше поверхность была отполирована до блеска и украшена по периметру солнцами и лунами. Девушка осторожно приоткрыла дверь. Раздался скрежет – и Тимара проскользнула внутрь. После того как она сделала несколько шагов по комнате, разбуженный дом неравномерно озарился – то тут, то там зажглись светильники. Тимара стала изучать обстановку, и воспоминания тотчас наложили на царящий хаос давний порядок.
Годы обошлись с их любовным гнездышком жестоко. Мебель давно рассыпалась в прах, а драпировки на стенах превратились в полупрозрачную паутину. Тимара скорее почувствовала, чем увидела, что Татс последовал за ней. Она приказала себе не колебаться. Она торопилась, отталкивая призраков, которые пытались ее схватить. Темная комната была ванной… а рядом находилась общая спальня. Ей нужна дверь в конце коридора. Сломанная створка покосилась. Возможно, Рапскаль сюда не заходил. Она мгновение поколебалась и перешагнула через порог.
Ей потребовалась пара мгновений, чтобы привыкнуть к новой реальности. Древнее землетрясение опрокинуло дальнюю стену в ее садик. Фонтан со скульптурным изображением трех танцоров был похоронен под обломками. Потолок кривыми зубами вдавался в небо. Зимние бури залили дождем ее гардероб, а летнее солнце пропекло развалины. В комнате почти ничего не сохранилось. Однако мысленно она по-прежнему видела все таким, каким оно было прежде. Повсюду висели дорогие картины и богатые гобелены. У окна стоял туалетный столик, заставленный баночками с косметикой. На эмалированной полке красовалась ее коллекция статуэток из стеклянных нитей.
Ознакомительная версия.
