В чемоданчике также находились кожаная перчатка с тремя пальцами, которую Бреннан натянул на правую руку, и небольшой колчан со стрелами — его удалось прикрепить к поясу липучками. Он вытащил одну стрелу — охотничью, с широким наконечником с четырьмя острыми как бритва лезвиями, положил ее на тугую тетиву и, производя еще меньше шума, чем роющиеся в отбросах кошки, пополз к черному входу в ресторан.
Прислушался — тишина. Нажал ручку двери, обнаружил, что она не заперта, и приоткрыл ее на полдюйма. Из-за двери протянулась тоненькая полоска света, и выяснилось, что дверь ведет в образцово-аккуратную кухню, царство нержавеющей стали и белоснежного фарфора. Здесь тоже было безлюдно и тихо. Дэниел проскользнул внутрь, пригибаясь к полу, подобрался к двойной вращающейся двери, которая вела в обеденный зал, и осторожно выглянул в овальное окошечко, проделанное в двери. Картина, открывшаяся его глазам, была именно той, которую он боялся увидеть. От ярости вены на его шее вздулись, лицо побагровело.
Официанты, повара и посетители сбились в кучу в углу комнаты под бдительным оком парня с пистолетом в руках. Двое других прижимали Мина к белой стене, а третий избивал его ремнем, задавая какие-то вопросы. Лицо парня было окровавлено, глаза заплыли и превратились в щелки.
Кин узнал Мина и приказал выследить его. Мин был одним из немногих людей в Америке, способных опознать Кина и владевших информацией о том, что он хладнокровно и безжалостно злоупотребил своим положением генерала армии Республики Вьетнам, чтобы предать свою страну, своих людей и своих американских союзников. Бреннан, разумеется, тоже знал Кина как облупленного и догадывался о том, что, какое бы положение Кин ни занял в Америке, власти будут уважать его, прислушиваться к нему и, возможно, еще и бояться. С другой стороны, он, капитан Бреннан, дезертировавший из армии после позорной сдачи Сайгона, с тех самых пор был изгоем. Власти не знали, что он вернулся в Штаты, и он предпочел бы, чтобы они и дальше пребывали в неведении относительно его местонахождения.
Сунув руку в задний карман, Дэниел вытащил колпак с прорезями для глаз и натянул его на лицо от верхней губы до макушки. Он немного помедлил, глубоко дыша, чтобы обратить в ничто обуревавшие его эмоции, отрешиться от ярости и страха, от друга и от жажды мести — и даже от себя самого. Он обратился в ничто, чтобы стать всем. Затем бесшумно поднялся на ноги и вошел в зал, опустился на одно колено за столиком и нацелил свою первую стрелу.
Спокойные и уверенные слова Ишиды, его роши,[96] всплыли в его памяти, точно убаюкивающий звон огромного колокола: «Стань одновременно стрелком и целью, охотником и жертвой. Стань наполненным сосудом, ожидающим опорожнения. Когда наступит нужный миг, освободись от своего бремени, не думая и не ожидая подсказки, и тем самым познаешь Путь».
Бреннан смотрел, но не видел, не задумывался о том, в людей или тюки с сеном целится, он просто выпустил свою первую стрелу, потянулся к колчану на поясе, вытащил следующую, положил ее в выемку, поднял руку и натянул тетиву, и все это время его первая стрела все еще находилась в воздухе. Она поразила цель, когда стрелок готовился в третий раз. К тому времени, когда они сообразили, что на них напали, вторая стрела уже нашла свою цель, а четвертая отправилась в полет. Было уже слишком поздно.
Порядок выстрелов Дэниел выбрал еще до того, как погрузился в пустоту. Первой его жертвой стал парень, который держал на мушке заложников. Стрела ударила его в спину, под левую лопатку. Она пронзила сердце, прошла сквозь легкое и застряла в груди. Удар был так силен, что его швырнуло вперед, прямо в руки официанта. Они оба потрясенно уставились на окровавленное алюминиевое древко, торчащее из груди. Бандит открыл рот, чтобы выругаться или произнести последнюю молитву, но все слова утонули в хлынувшей крови. Ноги у него подломились, он мешком повис на руках державшего его официанта, и тот уронил бездыханное тело.
Те двое, что держали Мина, отпустили его. Он сполз на пол, а бандиты схватились за пистолеты, торчащие из-за пояса. Одному руку пригвоздило к животу еще прежде, чем он успел вытащить оружие, другого прибило к стене. Он выпустил пистолет и схватился за древко, пронзившее его, как булавка — муху. Последний, тот самый, который допрашивал Мина, обернулся, и стрела угодила ему в бок, под ребра, пронзила сердце и вышла через правое плечо.
Все это заняло ровным счетом девять секунд. Тишину нарушали лишь всхлипы бандита, пригвожденного к стене.
Бреннан пересек зал в десяток прыжков. Заложники до сих пор не оправились от потрясения и неподвижно стояли на месте. Двое головорезов были убиты на месте. Тот, которому стрела попала в живот, скорчился на полу в глубоком обмороке. Другой, пригвожденный к стене древком, которое пронзило ему грудь, все еще был в сознании. Его лицо исказил страх, и, когда он взглянул в глаза своему убийце, его всхлипы перешли в протяжный вой.
Вытащив из колчана еще одну стрелу, Дэниел ударил ею — широкое лезвие перерезало бандиту горло с такой легкостью, как будто это была бритва, — и хладнокровно отступил в сторону, чтобы его не забрызгало потоком хлынувшей крови, затем сунул стрелу обратно в колчан и опустился на колени рядом с Мином.
Он был очень плох. Руки и ноги у него были переломаны — должно быть, когда бандиты держали его, ему было очень больно, — кроме того, у него, похоже, было серьезно повреждено что-то внутри. Он часто и прерывисто дышал. Глаза затекли и, скорее всего, не сфокусировались бы, даже если бы ему и удалось открыть их.
— Ông là ai? — едва слышно прошептал он в ответ на осторожное прикосновение. — Кто вы?
— Бреннан.
Мин улыбнулся жуткой улыбкой. На губах у него запузырилась кровь.
— Я знал, что ты придешь, капитан.
— Не разговаривай. Тебе нужна помощь.
Вьетнамец покачал головой, это усилие дорого ему обошлось. Он закашлялся, и его лицо исказилось от боли.
— Нет. Я умираю. Я должен тебе рассказать. Это Кин. Нападение доказывает это. Они хотели знать, рассказал ли я кому-нибудь, но я ничего им не сказал. Они ничего не знают о тебе.
— Теперь узнают.
Мин снова закашлялся.
— Я хотел помочь. Как в старые времена. Как в старые времена.
Он начал бредить, и Дэниел поднял глаза на официантов.
— Вызовите «Скорую», — приказал он. — И полицию. Скажите, что на улице перед входом еще трое. Шевелитесь.
Один из официантов бросился выполнять его приказания, а другие продолжали таращиться на них в немом недоумении.
— …Помочь тебе, — повторил Мин, — помочь тебе. — На миг он умолк, потом сделал нечеловеческую попытку говорить связно и внятно. — Ты должен выслушать. Рубец похитил Мэй. Я следил за ним, пытался найти место, где он держит Мэй, когда увидел их вместе с Кином в лимузине. Иди к Кристалис в Хрустальный дворец. Она может знать, где ее держат. Я не… смог… выяснить. — Его то и дело прерывали приступы кашля.
