Глава 37
Восставший из Лугата
Трагедия старости не в том, что ты стар, а в том, что по-прежнему считаешь себя молодым.
Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.
8-9 февраля
За стеклом высокого шкафа лежала черная погребальная маска.
Постоянное напоминание о скоротечности жизни. О вечном, всепожирающем времени.
Его маска.
Он умирал дважды… Первый раз человеком, чтобы воскреснуть как Ра-Ил Лугат. Второй — пронзенный куском хрустальной плиты в собственной пирамиде, чтобы возродиться как Рамон Вьесчи.
Он потерял все: силу, магию, учеников. Постепенно стирались из памяти заклинания, не подкрепленные постоянной практикой, лица друзей и возлюбленных таяли в черноте времени. Он не записывал древние знания в надежде когда-нибудь возродить их. Они принадлежали прошлому, которое сожрал океан. Цветущий материк, разодранный изнутри силой земли, залитый лавой и засыпанный пеплом.
Он пережил многих.
Кровные братья погибали от рук врагов и друзей, исчезали бесследно. Появлялись новые, амбициозные, молодые, сильные. И тоже уходили. А он сидел на своем берегу и смотрел, как время проносит мимо чужие судьбы. Человеческая жизнь вообще не имела смысла. Была подобна огоньку на конце спички. Несколько мгновений робкого света.
Вьесчи понял, что не может общаться со смертными женщинами. Они, мелькая, порхали мимо, как бабочки-однодневки, умирали слишком быстро. Рамон смотрел на них, и ему виделись оскаленные лики смерти на месте прекрасных, юных лиц.
Он создал новый клан. Пытался дать ему магию, но, сам калека, не мог вложить даже искры былой силы клана в новые тела. А чужая, ворованная магия разрушала их. Рамон экспериментировал с магическими свойствами растений и минералов, но и данная игра наскучила ему. Он сказал Доне, что не хочет новой войны. Однако это было неправдой. Он оживал, когда страны начинали сотрясать войны. Ему нравилось наблюдать за взлетами и падениями новых диктаторов, следить за очередным переделом мира.
И новое тысячелетие, похоже, обещало быть весьма занимательным в этом плане…
Несколько дней назад Фелиция стояла рядом с ним, едва доставая кудрявой головкой до плеча, и смотрела в окно, где лебяжьим пухом кружил снег.
— Тебя пытались убить уже дважды, — прошептала она, зябко поводя плечами.
— Да. Сначала рапаит. Потом эта тварь. Одно из первых созданий Основателя. Думаю, это нософорос открыл портал в мой сад и впустил ее… Интересно, почему хранитель не пришел разделаться со мной лично?
Леди устало покачала головой:
— Тебя оставят в покое лишь в одном случае.
— Когда гин-чи-най убьют Дарэла, почувствовав, что он становится опасен для них. Вернее, заставят тебя убить его…
Рамон обнял ее, привлек к себе, чувствуя, как быстро, тревожно стучит сердце. Погрузил лицо в волосы, пахнущие резедой. Ничего интимного, всего лишь теплая близость двух старых друзей.
— Убьешь меня — выживет Дарэл. Убьешь телепата — выживу я. Решаешь, кто тебе дороже?
Она нашла его ладонь и крепко сжала.
— Вы оба… Я пыталась спасти Вольфгера. Но он погиб. Хотела защитить Дарэла… — ее голос прервался.
— Лучше всего было бы ликвидировать Вивиана, — сказал Рамон, стараясь отвлечь ее от грустных мыслей. — Сразу после Витдикты, когда дух Основателя так ярко проявил себя. Но Кристоф слишком хорошо защищал его. Я пытался остановить колдуна… «Сеть Аида» всегда действовала безотказно. Однако он оказался удачливее своего учителя.
— Я больше не могу сдерживать то, что происходит, — тихо произнесла Фелиция. — Я не уверена в клане Кадаверциан. Я сомневаюсь, что кто-нибудь из них согласится принять наши истины.
— Согласится, — возразил Рамон серьезно. — Дона.
— Дона?! — Фелиция высвободилась из его объятий, заглянула в лицо огромными изумленными глазами.
— Я сделал все, чтобы она доверяла мне. Даже этот чертов рапаит появился очень вовремя. И ты напрасно хмуришься, на вилиссу моя самоотверженность произвела впечатление… Она сильная, смелая девочка. Я бы рассказал ей всю правду.
Фелиция отошла от окна, направляясь вглубь комнаты, подол длинного лазоревого хитона струился за нею по мраморному полу. Леди остановилась возле станка с начатым куском холста, задумчиво повертела в руках челнок:
— Я не надеюсь на ее объективность. Колдун слишком дорог ей.
— Прежде всего, как я убедился, ей дорога истина и справедливость.
— Она любила Вольфгера.
— А кто из их клана не любил этого интригана? — Рамон опустился в кресло, передвинутое к окну специально для него.
— Я не знаю, на какую сторону Дона встанет в итоге. Чью правду выберет.
— Пусть хотя бы знает, какие стороны есть.
— Рамон, ты понимаешь, что любым необдуманным словом можешь подтолкнуть нас к пропасти?
Он резко поднялся, подошел, крепко взял ее за плечи, глядя в запрокинутое лицо.
— А, может, именно этого я и хочу. Войны. Разорения. Хаоса. Мне надоело плодить беспомощных существ. Самому быть беспомощным. Я хочу перетряхнуть этот мир или хотя бы помочь тому, кто это сделает. Встряхнуться сам. Неужели ты не видишь — наступает новое время. Мы больше не сможем тихо сидеть в своих норах, делая вид, что ничего не происходит.
— Вижу, — прошептала она. — Я сдерживала Дарэла, сколько могла. Я пыталась предотвратить его контакт с тхорнисхом…
— Он сканэр, Фелиция. Удержать его можно, только убив…
В гостиной тихо тренькнул телефон, но больше одного сигнала не прозвучало. Видимо, звонивший передумал беседовать с господином де Кобреро. Или ошибся номером.
«Готов ли я вступить в игру, из которой вряд ли выйду живым? — спрашивал Рамон сам себя. — Может, лучше спокойно жить, воспитывать славную девочку, которая любит меня, как отца? Интриговать потихоньку, проводить безрезультатные эксперименты и выжидать?..»
Вьесчи достал мобильный и набрал знакомый номер.
— Слушаю. — Голос Доны был чист и прохладен, так же как она сама.
— Доброй ночи, миледи, — произнес он, ясно представляя ее красивое, холодноватое лицо. — Мне нужно поговорить с вами. Это очень важно. Если вы заняты сейчас, назовите любое удобное время.
Ее вздох долетел шелестом тихого ветерка:
— Я не занята. Где вы хотите встретиться?
— Лучше у вас. То, что я собираюсь рассказать, вам будет проще воспринимать на своей территории.
— Хорошо. Жду вас.
Рамон нажал на кнопку отбоя и улыбнулся. Он не станет рассказывать вилиссе больше, чем ей нужно знать. И постарается преподнести все в как можно более выигрышном для себя свете. Этого умения ему не занимать.
