Мысли, разрозненные и путаные, стягиваются вместе, пока сознание не возвращается в тело. Креслин выпрямляется, открывает глаза… и ничего не видит. И Мегера, и Клеррис с Лидией должны быть где-то рядом, но их не видно. И вообще ничего не видно. Вокруг одна лишь тьма.
Понимая, что это едва ли может быть ночь, юноша зовет — слабым, совсем не тем, что у недавнего громового божества, голосом:
— Мегера!..
— С тобой все в порядке?
Согретым теплом ее слов, Креслин нащупывает руку Мегеры.
— Я ничего не вижу, — признается он. — Снова тьма.
Их пальцы переплетаются, и тьма редеет: из нее выступают огромные, всматривающиеся в его лицо зеленые глаза.
— Ты уходил так далеко… — по щекам Мегеры струятся слезы. — Слишком далеко. Никогда не делай этого больше…
— Не буду, не буду, — он недоуменно качает головой. — Странно, сейчас со мной все в порядке, но только что я ничего не видел. Знал, что ты здесь, а увидеть не мог.
— Думаю, тебе не следует иметь дело с бурями, пока не поговоришь об этом с Лидией, — наморщив лоб, Мегера пытается прощупать его чувствами и качает головой. — Есть тут нечто такое…
— Уж сейчас-то мне точно не следует ничего предпринимать, — выдавливает смешок Креслин. — Особенно по части погоды. Впрочем, ты можешь справиться и сама. Я чувствовал твои прикосновения к ветрам… они ловчее.
Неожиданно ощутив себя страшно одиноким, он сжимает руку Мегеры.
— Ты… — начинает она.
«…напуган…» «о!.. суженый…»
Молча — для этого не нужны слова — Креслин признает свой страх, признает холод, сковавший его вместе с неожиданно — но не впервые, а стало быть, и не случайно — поразившей его слепотой. Мегера чувствует это. Она обнимает Креслина, а он жадно пьет глазами рыжий огонь ее влажных волос и линялую голубизну туники. Он смотрит и не может насмотреться, даже когда заключает жену в объятия и привлекает к себе.
— Вам обоим необходимо выпить, — заявляет Лидия. Мегера берет стакан. Креслин следует ее примеру и отпивает большой глоток, не обращая внимания на горький вкус предложенного целительницей теплого настоя. Его короткие волосы пропитаны потом, стекающим за уши и за ворот. Глядя на Мегеру, он видит, что и ее волосы спутались и потемнели. Оба они испускают запах страха и напряжения.
— Шиера зачищает восточное побережье, а Клеррис пошел с Хайелом, — невозмутимо сообщает Лидия.
Дождь продолжается, но уже не льет как из ведра. Повернув голову, Креслин бросает взгляд на север и успокаивается, увидев не черные грозовые тучи, а обычные серые облака. Значит, вызванная им буря не разрушила сформированную им и Мегерой устойчивую климатическую модель. Ему не приходится напрягаться, дабы определить, что последствия шторма будут ощутимее всего на западе — преимущественно в Слиго, Лидьяре и Фэрхэвене.
— Скажи, что ты сделал, когда коснулся ветров в последний раз? — подчеркнуто нейтральным тоном спрашивает Лидия.
Мегера отпивает большой глоток из своего бокала. Ее тошнит, Креслин чувствует это, но чувствует также, что причина тошноты не в конфликте хаоса и гармонии, а в чем-то ином. В чем-то, органично связанным с ней самой.
— Креслин! — напоминает о своем вопросе целительница.
— Со мной все в порядке, суженый, — говорит Мегера, коснувшись его рукой. Как только она убирает пальцы, он снова проваливается во тьму, но лишь на мгновение. Стоит ему сглотнуть и набрать воздуху, как зрение восстанавливается.
— Я… устроил новый шторм, — признается юноша Лидии.
— Так я и думала. Устроил шторм и обрушил на большой флот Белых. А разве они не уходили?
— Да. Уходили, — Креслин облизывает губы. — Но я подумал, что отпустить их целыми и невредимыми — не самая удачная идея.
— А убить одним махом четыре тысячи человек — удачная идея?
— Если ты ставишь вопрос так, то да, — со вздохом отвечает Креслин.
— Почему?
«…зачем, суженый… столько смертей… зачем множить…»
— Потому, — говорит он, тщательно подбирая слова, — что теперь Отшельничий может выжить, даже если не выживем мы.
— Значит, ты счел возможным погубить почти десять тысяч человек ради спасения пятнадцати сотен? — спрашивает целительница.
— Знаешь что, Лидия, — отзывается он, сделав еще глоток, — возвращайся-ка ты в Кандар и жди там в благостном бездействии, пока Белые медленно удушат весь континент. Радуйся миру, потому как все не покоряющиеся Белым скоро сгинут без всякой войны. А лет через десять можешь вернуться сюда, к нашему разговору.
— Суженый… как грубо! — голос Мегеры звучит более хрипло, чем обычно. И ее опять тошнит.
Тошнота передается и Креслину, но он старается от нее отгородиться.
— Он прав, Мегера, — произносит целительница с вымученной улыбкой. — Но от этого не легче.
Креслин отчетливо чувствует недоумение Мегеры. Она озадачена словами Лидии, но очередной приступ тошноты не позволяет над ними поразмыслить. Молодая женщина вскакивает и, шатаясь, спешит к стоящему в углу ведру. Горло Креслина наполняется желчью, однако ему удается удержать содержимое почти пустого желудка.
— Оставь… я сама.
— Я не могу. Ты что, забыла?
Мегеру рвет, но подняв голову от ведра, она смеется:
— Тут забудешь… Да, нас ждут веселенькие девять месяцев.
Креслин сглатывает:
— Так это… ты… у нас?..
Мегера кивает.
— У тебя — у нас — еще куча дел, — напоминает ошарашенному юноше его отравительница. — Например, удостовериться, что немногие уцелевшие после наших ухищрений не заполонят славную землю Отшельничьего… — Не закончив фразу, она снова бросается к ведру.
На сей раз не выдерживает и желудок Креслина. Дело кончается тем, что его выворачивает за край террасы.
— Сам виноват, — тут же указывает ему Мегера. — Это была твоя идея — начать воспринимать мои чувства.
— Ему все равно пришлось бы, — сухо напоминает Лидия.
Но Креслин не слышит ее слов, поскольку он уже посылает свое сознание вдоль восточного побережья, избегая столкновения с расползающимися, но кое-где еще сохранившимися пятнами белизны. Его мысленному взору, один за другим, предстают разбитые корпуса, среди которых выделяется почти неповрежденная, лишь глубоко засевшая в мягкий белый песок шхуна. Волны перед устьем реки Фейн перемешивают обломки рангоута с мертвыми телами, источающими белизну смерти. Креслин смещается южнее, попутно отмечая, что не менее дюжины корпусов вполне пригодны для восстановления. Но кроме того, он отмечает и наличие нескольких вооруженных отрядов. Самые многочисленные собрались на западном пляже, куда Мегера выбросила корабли норландцев. Юноша хмурится, прикидывая, каково придется его немноголюдному воинству в столкновении с этими озлобленными и отчаявшимися людьми, считающими, что им нечего терять.
