Ленда глянула вниз, на бедро. Только тут он заметил, что его рука забралась настолько высоко. Однако руки не убрал. Во взгляде девушки не было предупреждения.
– Это все? – спросила она почти шепотом. Похоже, она не подумала о том, как прозвучал ее голос.
– Нет, еще один вопрос, который я должен упомянуть, если быть честными по отношению друг к другу. Как сейчас, с этой любовью… – Он замялся. – Ну, короче говоря… с ней лучше, чем без нее. Так что не удивляйся, если я буду больше чувств вкладывать в снятие чар с тебя, чем в стирку собственной души. Хотя, не скрываю, это очень больно.
Она долго молчала. Искала слова.
– Мне тоже больно, – наконец проговорила она. – Именно поэтому мы должны расстаться. Мы только раним друг друга. Это зашло слишком далеко. Ты ступил на дорогу, которая ведет к пропасти, и прошел по ней уже немало, признаюсь. Но еще можешь вернуться. А я не собираюсь глядеть, как безрассудно ты лезешь дальше. Надо сворачивать с плохой дороги, даже если уже прошел и половину, пусть и более трудную, оплаченную кровью, слезами и серебром. Ты на полпути. Можно сказать "уже", но умный человек скажет "лишь". И повернет. Безопасно. Потому что оттуда, где ты стоишь, вопреки видимости повернуть еще можно. Ты исполнял свои обязанности, искал пропавшую пассажирку. Может, слишком усердно, но это фирма тебе простит, когда афера на косточки развалится. А она развалится, вот увидишь. Никто не заинтересован в ее раздувании. Бельничане – по очевидным причинам, Ганза – из опасения за свое доброе имя. А я… – Выражение ее лица показало Дебрену, что она немного перебрала и охотно взяла бы назад последнее слово.
– Вот именно, – буркнул он. – Ты.
– Что ты собирался этим сказать? – нахмурила она то, что осталось от бровей.
– Ничего.
– Не лги. Я тебя уже знаю настолько, что могу понять, когда ты лжешь.
– Потому что не сдерживаюсь при тебе. – Он чуть-чуть улыбнулся, глядя на нее снизу вверх. – Ну ладно. Меня удивляет, как легко тебе удается согласовать Бельницкое княжество, фрицфурдскую Телепортганзу и Ленду Брангго. Но я решил, что это эффект неудачной конструкции твоего высказывания и, честное слово, не собирался его комментировать.
– Знаешь что, Дебрен? – сказала она, подумав. – Кончай.
Подушечки его пальцев уже нащупали края металла. Он подумал, что рука забралась поразительно далеко для бездумной, лишенной разума и чувств конечности. Ну и для той, по телу которой она устроила себе эту никем не контролируемую прогулку.
– Так, как я бы хотел, – не могу, – сказал он, смягчая внешне небрежной улыбкой значение слов. – А так, как могу, – не хочу.
– Полпути – неприятное место. – Она не пыталась ничего делать с мужской рукой, согревающей то место, где сходились ляжки и бедро. Дебрен знал, что это случилось впервые за долгое-долгое время. Он был верен, что руки всех предыдущих претендентов она ломала или отсекала мечом. Он сознавал, что это может быть ложная, вызванная чарами уверенность, но все равно ему было приятно. – Когда вернешься, тебе с каждым шагом идти будет все легче и легче. Увидишь.
– Может, увижу. – Ему уже недоставало сил сохранять улыбку. – Все зависит только от тебя. Потому что, несмотря ни на что, силой я тебя удерживать не стану. Не так представлял я себе связь с женщиной. Начатую волосами в подушке или силами природы. Если не можешь терпеть меня рядом с собой, то поезжай. – Рука понемногу спустилась на бедра, потом к колену. – Вольному воля, княжна. Путь свободен. Такие, как ты, созданы не для неволи, им клетка не нужна. Даже комфортная. А ведь я тебе удобств не дам. Забавно все сложилось, – проворчал он без всяких признаков веселья. – Во Фрицфурде у меня солидные шансы получить теплый, светлый дом с цветами под окном. Мне казалось, этого достаточно, чтобы…
Она дала ему время договорить. Но он не договорил. Рука дошла до колена, пальцы один за другим отрывались от грязных штанов. Очень медленно, с явным усилием. Ну что ж, к штанине нетрудно было приклеиться.
– Достаточно, – сказала она тихо. – Даже слишком. Любая девушка, стоит тебе только кивнуть… Любая.
– Возможно, – согласился он. Последний, средний палец повис в пустоте. И бессильно упал вместе со всей рукой. – Один мудрый человек совсем недавно разъяснил мне это. Он сказал, за что женщины одаряют мужчину любовью.
– Вот видишь. – Она смогла приветливо улыбнуться. – Мудрых людей стоит слушать.
Чья-то тень слилась с тенью Дебрена. Генза. Он молча перекинул через луку Лендиного седла связанные вместе башмаки и отступил, скрежеща доспехами. Только теперь магун заметил, что и Збрхл незаметно удалился.
– Почему ты не хочешь попытаться? – спросил он, пряча под мышки замерзшие ладони. Ему вдруг сделалось ужасно холодно. Наверное, потому, что выступивший во время бегства пот начинал замерзать. Да, наверное, поэтому.
Ей хватило храбрости ответить почти сразу:
– Я боюсь. – Медленно, движением, свойственным скорее старику, нежели молодой сильной женщине, она повернула коня. – Прощай, Дебрен.
Гнедой пошел шагом, осторожно. Он был здешний и наверняка знал, что по горам рысью не ходят. К тому же никто не пытался его погонять. Старые, измученные жизнью люди уже никуда не спешат.
Дебрен трижды повторил себе, что так будет лучше. Только потом крикнул:
– Я перечислил тебе семь поводов! – Она отъехала еще не слишком далеко, и вообще-то ему не было нужды так надрываться. – Клянусь, не спрошу, который заставил тебя остаться! Слышишь, Ленда? Честное слово! Всегда сможешь сказать, что просто выплачиваешь долг! Или пользуешься выпавшей возможностью освободиться от железяк! Семь поводов, чума и мор! Тебя действительно ни один не тронул?
Гнедой спокойно шел через девственную белизну заснеженного луга. К кривобокому пограничному холмику, отмечающему место, где кончалась Бельница. И надежда.
Дебрен не знал, что породило его уверенность в том, что эти несколько десятков склеенных глиной камней отмечают сегодня нечто большее, чем граница между Бельницей и Морваком. Но это была очень четкая уверенность.
Он подумал о чарах, но не знал ни одной подходящей к такому случаю, поэтому просто стоял, дрожал от холода и смотрел, как гнедой неумолимо движется к пограничному холму.
А потом возвращается. С полпути.
Махрусово кольцо – символ страстей Господних. Стилизованное изображение колеса с пятью спицами, на котором, по преданию, был распят Махрус Избавитель. Пять спиц соответствуют рукам, ногам и голове. У некоторых сект существовало колесо с шестью спицами. Махрусиане делились на левокружцев и правокружцев, в зависимости от того, в какую сторону осеняли себя знаком кольца. – Здесь и далее примеч. пер.
