«А не коллегу?» — вертелся у него на губах вопрос, но он предпочел не вступать в новую полемику. Внутри себя он всё более и более чувствовал неуместность этого разговора под этой дверью. Это был еще не полноценный стыд, но что-то уже похожее на него, поэтому он решил поскорее закончить обмен почти бесполезными репликами.
— Ладно, у меня последний вопрос, мистер Боумен. А что на счет меня? Гермиона как-то обмолвилась, что я с самого начала в этом деле. В конце выяснилось, что кроме меня вообще некому было остановить то, что нам всем угрожало. Это что — случайность? Меня не оставляет чувство, что кто-то будто подстроил, чтобы я оказался в центре событий. Даже тропа у водохранилища — и та носит моё имя.
Боумен внезапно улыбнулся.
— Вот тут вы ошибаетесь. Тропа вовсе не вашего имени. Всему виной горшок.
— Горшок?!
— Видите ли, подразумевается, что это тропа, по которой носили горшок. Раньше она шла точно к известному вам кругу камней, и название с тех пор так и осталось в памяти.
— Я не понимаю.
— Раньше в ритуалах довольно часто использовался большой горшок, который ставили в центр круга. Для жертвоприношений. Туда складывались… разные вещи. Человек, который нёс горшок, шёл впереди процессии. Вот так и появилось название.
— Разве не горшечник?
— У магов не бывает горшечников, разве вы не знали? А вот молодым посвященным зачастую доверяли держать этот самый горшок.
— И как это связано со мной?
— Вы знаете, почему ваша фамилия Поттер, а не Певерелл?
— Хм, ну я… честно говоря, никогда не задумывался над этим. Я и о том, что потомок Певерелла узнал не так давно.
— Странно, что ваша подруга вам не рассказала эту историю, уж она-то всегда с особенным любопытством изучала всё, что связано с Дарами Смерти. Впрочем, учитывая особую вашу чувствительность к некоторым сторонам жизни, я могу её понять.
— К каким ещё сторонам? На что вы намекаете?
— Всего лишь на то, что вам было бы не очень-то приятно узнать некоторые подробности. Сам ритуал, который затеяли братья, чтобы вызвать Ха… Повелителя мёртвых, был довольно грязен. Настолько, что даже по тем временам вызывал сильное осуждение у окружающих. Впрочем, семья Певереллов всегда славилась тем, что преступала границы, как возможного, так и дозволенного. Их отец создал немало замечательных заклинаний, как и многие в роду до него, поэтому братья решили не отставать, породив нечто неслыханное. Река в известной легенде — лишь аллегория… хотя, не думаю, что вы поймете, о чём я. Скажу только, что их затея увенчалась полным успехом, но им самим, конечно, и в голову не пришло, чем придется за него заплатить. Каждый из них получил всё, что просил. Старший — власть, в лице самой сильной палочки, средний вернул погибшую невесту, младший… Вот с младшим сложнее. Вся затея была целиком организована двумя старшими братьями, а он? А он только держал горшок, что бы в нём ни находилось. Он был в ужасе от того, в чём принимает участие, но и отказаться не мог, это был вопрос, связанный со славой всего рода. Штука в том, что на этот раз слава оказалась весьма недоброй. И он попросил для себя плащ невидимости, чтобы скрыться на время от осуждающих взглядов. В результате, каждый из трёх отдал за полученные Дары самое ценное, то, чем он больше всего дорожил. Старший — жизнь, средний — свою невесту, которую обрёл, но снова вынужден был потерять, младший… он тоже расстался с тем, что было ему ценнее всего. Со своей фамилией! Плаща оказалось недостаточно, чтобы спастись от соплеменников, разгневанных кровавым ритуалом. Ему пришлось бежать и скрываться. И так для всех он постепенно превратился из носителя знаменитой и славной фамилии в поттера — в того, кто держал горшок! Поучительная история, не правда ли?
— Да… — сказал Гарри тихо, вдруг осознавая, что его вопрос о себе был изначально бессмысленным. Дело было вовсе не в Отделе Тайн и не в заговоре вокруг него, дело было в нём самом. Вся эта история в какой-то степени была завершением той — старой — истории. Как и в какой — он не знал, но эта бесконечная линия предков снова предстала перед ним. И недаром они встретились — он и Том — в той самой финальной схватке. Недаром все Дары как-то сошлись в их руках. Этот замысел был пограндиознее одного конкретного дела. Возможно, потомки братьев до сих пор платили за то, что те сотворили. Судя по тому, что Гермиона не стала рассказывать ему подробностей, сотворили они и вправду что-то невыносимо грязное. Видимо, он и был последним из тех, кто окончательно должен был искупить ту — прошлую вину. Возможно, и тем, что помог отправить обратно в бездну веков тварь, которая могла положить конец всякой истории.
— Он сказал… — Гарри сглотнул воздух, внезапно чувствуя какую-то поразительную беспомощность, — Повелитель мёртвых сказал, что мы заплатим оба. Оба отдадим самое ценное.
Старший сотрудник Отдела Тайн стремительно встал, одобряюще похлопал его по плечу и произнёс:
— Это замечательно! Вам нечего волноваться, мистер Поттер! Она обязательно выживет.
С этими словами он развернулся, и они оба со своим помощником быстро зашагали по коридору. Так, что Гарри едва успел вскочить и крикнуть:
— Эй, что это означает?!
Но они даже не подумали реагировать, всё быстрее удалясь от него, и уже оказались у поворота в главный коридор. Еще одна его попытка обратить на себя внимание тоже окончилась безрезультатно.
— Да вы просто чокнутые! Все! В этом вашем ненормальном отделе! — заорал он вслед, не в силах более сдерживать рвущееся из него нервное напряжение.
Но, конечно, этот его крик не мог изменить ровным счетом ничего. Он опустился обратно и понял: всё, что ему остаётся — только сидеть и ждать.
Глава 25. Пациентка из первого бокса
В самом сердце зимы здесь пахнет весной
Я могу падать семь раз, но я поднимусь на восьмой.
БГ.
Когда, наконец, дверь отворилась, Джинни уже снова сидела рядом с ним. Она больше не пыталась заговаривать, только изредка бросала на него мрачные взгляды. Ему трудно было понять, о чём она сейчас думает, он и сам-то не понимал, что происходит у него в голове, эмоции сжались где-то на самом дне гулкого как колодец отверстия, которое образовалось на месте его привычного образа мыслей. Он чувствовал, что ей уже до смерти хочется уйти отсюда, повидаться с родителями, которым сейчас тоже должно было быть несладко, вырваться из этого узкого аппендикса, насыщенного его напряженным отчаянием. Такое вот парадоксальное сочетание. Он давно уже отчаялся, но, вместе с тем, напряжение не спадало. Слова Боумена тут помогли мало, они только заронили в почву сомнений зернышко дополнительных колебаний. Но Джинни продолжала ждать вместе с ним, видимо, посчитав это своим безусловным долгом, что только ещё сильнее увеличивало существующее напряжение, а он не считал возможным предложить ей уйти, она бы подумала, что он не хочет её видеть и обвиняет в произошедшем. Поэтому, когда открылась дверь, в пространство коридора словно разрядилось какое-то жуткое чёрное облако, заставив подпрыгнуть вверх все эмоциональные показатели.
