засыпать не хотелось. Останавливал тот самый страх, так и не отпустивший сознание. Телевизор продолжал показывать белую шипящую рябь. Дотянувшись до пульта, Артём выключил противный ящик, и в комнате воцарилась тишина. Она не была идеальной как в том сне. Это одновременно и радовало, и огорчало, не позволяя собраться с мыслями. За окном продолжала свирепствовать вьюга. Её вихри кружились и вертелись, подчиняясь порывам жестокого ветра. Артём подошёл к окну. Полярная ночь никуда не делась. Мерцающий огонёк трактора уже давно пропал из поля зрения. Весь двор превратился в белоснежную пустыню, немного напоминающую ту, по которой они шли вместе с Евой.
– Евой? – губы сами произнесли давно забытое и, одновременно, до боли знакомое имя. – Нет, так нельзя, это всё чушь… Бред…
Ещё несколько минут Артём продолжал всматриваться в заледенелое окно, пока окончательно не решил порыться в домашней аптечке, дабы хоть как-то заставить томительные мысли уйти из головы. Календарь невозмутимо продолжал указывать на холодный январь. Месяц зимнего затишья. Ровно середина нескончаемой зимы.
– Как же холодно, – констатировал Артём, ступая босыми ногами по ледяному полу.
Пол действительно показался жутко холодным. Взгляд упал на иней внутри окна. Промерзая изнутри, старые деревянные окна покрывались фигурными рисунками невидимого художника. В каждом можно было разглядеть множество деталей и образов. Вот клякса похожая на человека в лодке, вот летящий по небосводу слон, а это напоминало девушку. Да, ту самую девушку, с которой Артём шёл навстречу неизвестности в своём таинственном сне.
– Я помню её имя! – произнёс он.
Обрывки странных воспоминаний таяли и ускользали от пытливого разума. Они подобно теням растворялись при попадании на них тусклого света фонаря.
– Её имя… – повторил Артём. – Да что же это со мной?
За окном продолжал свирепо рычать ветер. В какой-то момент погасло электричество. Вся квартира погрузилась во тьму.
– Этого сейчас ещё не хватало, – пробубнил Артём, – наверное, опять автоматы вышибло, завтра подам жалобу. И на что только уходят мои налоги?
В квартире стало заметно холоднее. Правда, это могли быть просто домыслы организма, не до конца потерявшего связь с беспокойным сном. Любой человек чувствует себя неуютно в полной темноте, особенно тот, кто подвержен никтофобии.
Кое-как добравшись до кладовой, в груде старого и ненужного хлама Артём отыскал фонарик. Батарейки оказались слабоваты, но какой-никакой свет теперь у него был.
Наскоро нацепив тапочки с забавными кошачьими ушками и усатыми мордочками, он вышел в подъезд. Тьма стала ещё сильнее и гуще. Холод продирал до костей. Ни единого звука, кроме завывания ветра. Нет ничего страшнее, чем тьма и тишина. С другой стороны, вы можете спросить себя: «Что в этом такого?».
– Подумаешь, тоже мне, темно и спокойно, это даже хорошо, – успокоил себя Артём, но тут же засомневался. – Хотя как же, страх безмятежного спокойствия – не что иное, как страх самой смерти. Точно…
Протяжное и жалобное мяуканье донеслось с нижнего этажа. Оно было столь неожиданное, что Артём аж вздрогнул. Вскоре мяуканье повторилось, став ещё более протяжным и жалобным. Чертыхаясь, он побрёл вниз по лестнице в поисках источника звука. Долго искать не пришлось. Пушистый комок сидел возле холодной батареи. Он был совсем крохотный. В свете фонаря его белая шёрстка отливала серебристыми оттенками. Завидев человека, котёнок мяукнул ещё сильнее. В подъезде становилось холоднее с каждой минутой. Поначалу думалось, будто это обман чувств или, на худой конец, домашняя одежда остывала на разогретом теле чересчур быстро.
– Ну, всё-всё, малыш, – ласково произнёс Артём и взял котёнка на руки, – я тебя не обижу. Ты совсем замёрз, но ничего, сейчас мы тебя накормим и…
Слова застряли в горле…
***
Там, где ещё мгновение назад находились двери соседских квартир, не было ничего. Точнее, не было тех самых дверей или чего-то похожего. Шершавые поверхности похожие на необрамлённый грунт, уходили высоко вверх подобно туннелю метро.
– Что за чертовщина? – непонимающе прошептал Артём, делая маленькие шаги назад в поисках ступеней лестницы.
Разумеется, никакой лестницы и в помине не было, не говоря, собственно, про сами этажи и дом в целом. Ничего вообще не было. Жуткий озноб окутал тело. Слова запутывались и терялись, чего не скажешь о нарастающем стуке сердца.
Вместо крохотного пушистого котёнка в руках оказалась небольшая горсть неотёсанных камешков. Артём отбросил их в темноту. Вместе с ними из рук выскользнул фонарик. Аура света вмиг исчезла, оставляя его в абсолютной пустоте.
– Аааа, да что же это?! – что есть силы, закричал он.
В ответ послышался голос, очень похожий на его собственный, только звучал тот, как будто с издёвкой. Эхо узкого пространства усилило крик. Он разошёлся во все стороны разом, проваливаясь в глубины тёмных пещер. Вновь пустота, вновь одиночество и тишина, нарушаемая прерывистым дыханием и бешеным биением сердца.
Всё это он уже ощущал. И ощущал совсем недавно. Это был тот же самый страх путешествия в полнейшем одиночестве, болтаясь на грани жизни и смерти. В голове мелькали несвязанные обрывки чужих воспоминаний о космосе, о Луне, о людях, которые потеряли всё.
Быстро спохватившись, он подобрал оброненный фонарик. В неравной схватке с темнотой, тусклый луч пытался отвоевать узкий коридор света, но что находилось по другую сторону оставалось загадкой.
– Ээээй, – прокричал в пустоту Артём, – есть кто-нибудь? Ну, хоть кто-нибудь? Эээээй…
В который раз в ответ послышался собственный голос, угасающий в бездонной пропасти странного места. Оставаться тут и лелеять надежду на то, что кто-нибудь рано или поздно наткнётся на заплутавшего путника, было самой большой глупостью, которую можно совершить. Тем более свет от фонаря с каждой минутой становился всё бледнее, отдавая последние силы в борьбе с пожирающей тьмой. Поверхность под ногами оказалась чуть влажной и местами предательски скользкой, отчего Артём несколько раз чуть не ткнулся носом о каменные стены.
Как-то раз ему доводилось видеть фильм про спелеологов, изучающих глубокие впадины и огромные пещеры, чья поверхность усыпана наростами всевозможного вида сталагмитов и сталактитов. На экране весь этот процесс выглядел на порядок интереснее и безобиднее, особенно если учесть, что всё увиденное сопровождается хорошо поставленным закадровым голосом диктора, а сам зритель сидит дома на
