Ознакомительная версия.
Проехав по каменистому руслу ручья, она увидела Горловину – уступ, образованный над яром двумя омшелыми скалами, заросшими искореженными карликовыми деревцами. Она отпустила поводья. Буланый фыркнул и наклонил голову к воде, струящейся меж голышей.
Долго ждать не пришлось. Фигурка ведьмака мелькнула на скале, мальчонка прыгнул, не сбавляя темпа. Чародейка услышала мягкий шлепок, а чуть позже грохот камней, глухой звук падения и тихий крик. Вернее, писк.
Трисс не раздумывая соскочила с седла, скинула меховую накидку и помчалась по склону, подтягиваясь за корни и ветви деревьев. Взлетела на скалу с разгона, но поскользнулась на игольнике и упала на колени рядом со скорчившимся на камнях телом. Увидев ее, подросток вскочил как подброшенный пружиной, молниеносно отступил и ловко схватился за меч, перекинутый за спину, но споткнулся и упал между можжевеловым кустом и сосенками. Чародейка не поднималась с колен, а смотрела на мальчика, раскрыв рот от изумления.
Потому что это был вовсе не мальчик.
Из-под пепельной, неровно и неаккуратно подстриженной челки на нее глядели огромные изумрудно-зеленые глаза, самое заметное пятно на маленьком личике с узким подбородком и вздернутым носиком. В глазах стоял испуг.
– Не бойся, – неуверенно сказала Трисс.
Девочка раскрыла глаза еще шире. Она почти не дышала и, похоже, вовсе не вспотела. Не иначе как бегала по Мучильне уже не один день.
– Как ты?
Вместо ответа девочка быстро встала, ойкнула от боли, перенесла вес тела на левую ногу, наклонилась, помассировала коленку. Одета она была во что-то вроде кожаного костюма, сшитого, вернее, сляпанного таким образом, что любой уважающий себя портной, увидев его, взвыл бы от отчаяния и ужаса. Единственным, что в экипировке казалось в меру новым и подогнанным, были высокие до колен сапожки, ремни и меч. Точнее, мечик.
– Не бойся, – повторила Трисс, все еще не поднимаясь с колен. – Я слышала, как ты упала, испугалась, потому так бежала…
– Я поскользнулась, – буркнула девочка.
– Ничего не повредила?
– Нет. А что?
Чародейка рассмеялась, попробовала встать, поморщилась от боли, отозвавшейся в щиколотке, чертыхнулась. Села, осторожно выпрямила ногу, выругалась снова.
– Иди сюда, малышка, помоги мне встать.
– Я не малышка.
– Допустим. В таком случае кто ты?
– Ведьмачка!
– Ха! Ну, так подойди, ведьмачка, и помоги мне встать.
Девочка не двинулась с места. Она переступила с ноги на ногу и рукой в шерстяной митенке перебирала ремень меча, подозрительно поглядывая на Трисс.
– Не бойся, – улыбнулась чародейка. – Я не разбойница и не чужак какой-нибудь. Меня зовут Трисс Меригольд, я еду в Каэр Морхен. Ведьмаки меня знают. Не таращись. Я одобряю твою бдительность, но будь рассудительной. Как думаешь, добралась бы я сюда, не зная дороги? Ты когда-нибудь встречала на Пути человеческое существо?
Девочка отбросила сомнения и подошла ближе, протянув руку. Трисс поднялась, почти не воспользовавшись помощью. Не в помощи было дело. Ей хотелось рассмотреть девочку вблизи. И прикоснуться к ней.
В зеленых глазках маленькой ведьмачки не было и признаков мутации, прикосновение маленькой ручки тоже не вызывало легкой приятной щекотки, характерной для ведьмаков. Пепельноволосого ребенка, хоть он и бегал тропинкой Мучильни с мечом за спиной, не подвергали Испытанию Травами и Трансмутациями. В этом Трисс была уверена.
– Покажи коленку, малышка.
– Не малышка я!
– Прости, забыла. Но какое-то имя у тебя, надо думать, есть?
– Есть. Я… Цири.
– Очень приятно. Подойди-ка поближе, Цири.
– Со мной ничего не стало.
– Хочу взглянуть, как выглядит твое «ничего». Ну вот, так я и думала. «Ничего» поразительно напоминает разорванные штаны и содранную до живого мяса кожу. Стой спокойно и не бойся.
– Я и не боюсь… Аааа!
Чародейка захохотала и потерла о бедро зудевшую от заклинания руку. Девчушка наклонилась, осмотрела колено.
– О! – сказала она. – Уже не больно! И дырки нет… Это чары?
– Угадала.
– Так ты чаровница?
– Опять угадала. Хоть, признаться, предпочитаю чародейку, а не чаровницу. Чтоб не ошибаться, можешь называть меня по имени. Трисс. Попросту Трисс. Пошли, Цири. Внизу ждет мой конь, в Каэр Морхен поедем вместе.
– Мне надо бежать, – покрутила головой Цири. – Нельзя прерывать бег, а то в мышцах образуется молоко. Геральт говорит…
– Геральт в замке?
Цири надулась, стиснула губы, глянула на чародейку из-под пепельной челки. Трисс снова рассмеялась.
– Хорошо. Не буду выспрашивать. Секрет – это секрет, ты правильно делаешь, что не выбалтываешь его незнакомому человеку. Пошли. Посмотрим на месте, кто есть в замке, а кого нет. А о мышцах не беспокойся, я знаю, как управиться с молочной кислотой. О, вот и мой коняга. Я тебе помогу…
Она протянула руку, но Цири помощь не понадобилась. Она заскочила в седло ловко, легко, почти не отталкиваясь от земли. Мерин дернулся, удивленный, затоптался на месте, но девочка, быстро ухватив поводья, успокоила его.
– Вижу, с конями ты управляешься.
– Я со всем управляюсь.
– Подвинься ближе к луке. – Трисс сунула ноги в стремена, схватилась за гриву. – Дай мне немного места. И не выбей мне глаза своим мечом.
Она тронула мерина пяткой, и они двинулись шагом по руслу ручья, пересекли очередной яр и взобрались на округлый холм. Оттуда уже виднелись прилепившиеся к каменным обрывам руины Каэр Морхена – частично разрушенная трапеция защитного вала, остатки башни и ворот, бочкообразный столб донжона.
Мерин фыркнул и дернул головой, переходя ров по остаткам моста. Трисс натянула поводья. На нее самое не действовали покрывающие дно рва истлевшие черепа и кости. Ей уже доводилось их видеть.
– Не люблю этого, – вдруг проговорила девочка. – Так быть не должно. Умерших надо предавать земле. Под курганом. Ведь верно?
– Верно, – спокойно подтвердила чародейка. – Я тоже так считаю. Но ведьмаки рассматривают это кладбище как… напоминание.
– Напоминание о чем?
– На Каэр Морхен, – Трисс направила коня к растрескавшимся аркам, – напали. Здесь разразилась кровавая битва, в которой погибли почти все ведьмаки. Уцелели только те, которых в тот момент не было в замке.
– Кто напал? И почему?
– Не знаю, Цири, – солгала она. – Это было страшно давно. Спроси ведьмаков.
– Спрашивала, – проворчала девочка. – Они не хотят говорить.
«Я их понимаю, – подумала чародейка. – Ребенку, которого муштруют, чтобы он стал ведьмаком, к тому же девочке, не говорят о таких вещах. Такому ребенку не рассказывают о бойнях и резне. Не ожесточают перспективой того, что и он может когда-либо услышать о себе слова, которые выкрикивали тогда валившие на Каэр Морхен фанатики. Мутант! Чудовище! Монстр! Богами проклятое, природе противное существо! Нет, – подумала она, – я не удивляюсь тому, что ведьмаки не рассказали тебе об этом, малышка Цири. И я тоже не расскажу. У меня, малышка Цири, еще больше причин молчать. Ведь я чародейка, а анонимный пасквиль, широко разошедшийся в списках „Монструм“, который взбудоражил фанатиков и подтолкнул их на преступление, тоже, кажется, был делом рук какого-то чародея. Но я, малышка Цири, не признаю коллективной ответственности, не чувствую потребности в покаянии по случаю события, имевшего место за полстолетия до моего рождения. А скелеты, которым суждено быть вечным напоминанием, в конце концов истлеют, обратятся во прах, который развеет ветер, неустанно овевающий склоны, и будут забыты…»
Ознакомительная версия.
