– Она человек, – гордо возразил Тони, вызвав улыбку на её губах. Вспомнив о дилемме тактичного отступления из отдела токсикологии, Вэл решительно произнесла:
– Хорошо, ты меня заинтриговал. Гениальный хирург в курсе, к какому чудовищу обратилась за советом?
– Нет, шеф, она не из посвящённых. – Виноватые нотки в голосе личного помощника прозвучали явственней, Вэл могла поклясться, что сейчас он по привычке втянул голову в плечи. – Я тебе скину данные по ней, что нашёл в сети, только их немного.
– Ладно, скоро приеду. И очень тебя прошу, сердобольный мой, пусть эта дама будет на сегодня последней клиенткой!
.
Молодая женщина, сидящая в кресле у столика приёмной и внимательно читающая медицинский журнал, не выглядела сногсшибательной красоткой, но все её резкие черты идеально гармонировали друг с другом. Высокий гладкий лоб – с умным и доброжелательным взглядом глубоких карих глаз. Тонкие губы и орлиный нос – с решительным выражением лица человека, привыкшего руководить людьми и брать на себя ответственность за других. Чёткость каждого жеста, длинные гибкие пальцы сильных рук, устойчивый запах хлорки и лекарств подтверждали принадлежность женщины к врачам. Вэл попробовала отыскать искусственные улучшения в фигуре и лице женщины – и не нашла признаков таковых. Посетительница выглядела на свои тридцать семь лет в соответствии с короткой справкой, собранной на неё Тони. Всю свою жизнь Клара Фэйм посвятила учёбе и работе, никогда не была замужем, детей тоже не имела и до недавнего времени успешно поднималась вверх по карьерной лестнице.
Тони завершил церемонию представления дам друг другу, и Вэл гостеприимно распахнула дверь кабинета. Посетительница не пересела в другое кресло, а принялась ходить кругами по ковру, как сама Вэл, когда уходила в свои мысли.
– Мой личный помощник сообщил, у вас проблемы из-за отказа работать с пациентом. Он верно понял суть ваших затруднений? – начала разговор Вэл, раз сама клиентка не торопилась излагать причины обращения к адвокату.
– Да, всё так. Ко мне, как к пластическому хирургу, направили на коррекцию лица мужчину, а я наотрез отказалась его оперировать, – коротко и по существу ответила мисс Фэйм.
– У него имелись медицинские противопоказания к пластике лица?
– Нет, абсолютно никаких противопоказаний. На самом деле, мне редко встречались настолько здоровые люди.
– У вас были подозрения, что пациент желает скрыться от полиции и по этой причине меняет себе лицо?
– Нет, что вы, такими вопросами занимается наша служба безопасности и к врачам под нож попадают только проверенные пациенты.
– Мужчина отказывался выполнять ваши предоперационные рекомендации?
– Мы не дошли до стадии рекомендаций. Извините, я сейчас соберусь с мыслями и постараюсь всё максимально ясно объяснить. Пациент потребовал прописать в договоре, что его будет оперировать лучший хирург нашей клиники, а это по всем рейтингам и уровню квалификации выхожу я, так что провести замену врача легко и просто у руководства не вышло, я же категорически отказываюсь его оперировать. Руководство Центра дало мне неделю на размышления и перемену своего решения, и меня уволят через пять дней, если не одумаюсь. Понимаю их позицию, и беда в том, что с юридической точки зрения у меня нет ни одного законного основания для отказа от работы с пациентом!
– Позвольте мне юридическую точку зрения сформировать самостоятельно, – улыбнулась Вэл. – Копия трудового контракта у вас при себе? Прекрасно, я ознакомлюсь с ним, пока вы собираетесь с мыслями.
Пробегая глазами пункты стандартного договора, она украдкой следила за посетительницей. Та была взволнована, хоть умело скрывала свою нервозность. Учитывая тренированную выдержку врачей, тем более хирургов, основание для конфликта с пациентом и руководством Центра у дамы имелось серьёзное. Выдержав паузу в десять минут, Вэл отложила документ и скомандовала:
– Говорите всё как есть, не сдерживаясь. Я же вижу, из вас рвутся эмоции – так отпустите их!
– Вы скажете, у меня профессиональное выгорание, – криво улыбнулась женщина. – Мне надоели идеальные лица, похожие друг на друга, как ангелочки на аляповатых картинах! Все хотят одного и того же: расширить разрез глаз, выпрямить нос, склеить себе острые скулы, убрать второй подбородок и увеличить грудь. В последние годы у меня ощущение, что я работаю на конвейере, штампующем биороботов. В юности работа пластическим хирургом в престижной клинике казалась мне не только вершиной карьерной лестницы, но и творческим процессом подчёркивания неповторимой индивидуальности каждого лица. Однако большинству людей не нужна индивидуальность, многие приходят на первую консультацию с портретом какой-нибудь известной актрисы, светской львицы или актёра, спортсмена и говорят: «Хочу быть как она (как он)!» Другое дело, если человек изуродован в результате несчастного случая – тогда мой труд действительно приносит пользу, но в наш Центр редко обращаются те, кому необходима коррекция неудобных патологий или травматических искажений лица. Однако каждый работает на своём месте, выполняет свои обязанности, и если человек хочет походить на Элвиса Пресли или Элизабет Тэйлор в молодости, то не мне мешать ему тратить деньги на погоню за мечтой. Я лишь тщательно слежу за тем, чтоб сохранить здоровье пациента в его безумной гонке. Но на последнем пациенте я споткнулась...
– Что пошло не так?
– Да всё пошло не так! Вот, посмотрите на его фотографии, сделанные в нашем Центре.
На стол Вэл веером легли снимки, изображающие темноволосого мужчину с ярко-синими глазами и с примечательными особенностями внешности. Она всмотрелась пристальней: уши больно островаты и длинноваты. Она придвинула поближе фото в профиль – похоже, парень с примесью эльфийской крови. Будь он голубоглазым блондином, Вэл решила бы, что видит полукровку. Но брутальный типаж мужчины, не имеющий ни малейшего сходства с изящным телосложением длинноухих, наводил на предположения, что от эльфов в нём осталось куда меньше половины крови. Пластический хирург заметила её интерес и сказала:
– Вижу, вы обратили внимание на уши, но он хотел изменить не их. Кстати, форма ушей у него природная, моими коллегами не тронутая. В наше время находится много любителей фэнтези, делающих себе уши как у мифических эльфов, но это редко встречающийся случай естественной модификации ушной раковины.
«Самой естественной для далеко не мифического эльфа», – подумала Вэл и спросила:
– Что же он хотел изменить в своей внешности?
– Практически всё, – с непонятной горечью ответила Клара Фэйм. – Форму надбровных дуг, разрез глаз, общий контур лица и так далее. Дополнительно планировал перекраситься в блондина, а ещё записался на консультацию к нашему офтальмологу на подбор голубых линз – хотел сменить цвет глаз.
«Он хотел создать себе классический эльфийский образ», – сообразила Вэл.
– Подождите минутку, я сейчас вернусь, – извинилась она перед посетительницей, молниеносно стянула со стола одно фото и выскочила в приёмную. – Тони, глянь по базе Иных, что это за тип? Похоже, он из посвящённых и поддерживающих тесное общение с эльфийской общиной.
– О да, общение с местной общиной он поддерживает самое тесное, – фыркнул личный помощник, пробежав пальцами по клавиатуре компьютера. – Это средний сын повелителя эльфов.
– Погоди, он чистокровный эльф?! – ахнула Вэл. – И сын главы общины? Почему я никогда раньше его не видела? С его родителями я знакома и со старшим братом, наследником повелителя, тоже. Они все, вся их семья, – классические красавцы нордического типа.
– А он, видать, не в близкую родню пошёл, какие-то далёкие гены сказались, вот и выглядит утёнком в лебедином выводке, – констатировал Тони.
– Нормально он выглядит, просто не по-эльфийски. С мотивами парня всё ясно, осталось разобраться с мотивами дамы-хирурга.
Вернувшись в кабинет, Вэл украдкой вернула фото в общий ворох на столе и спросила, строго смотря в глаза клиентки:
