Если мы способны создать фантом или изменить структуру камня и дерева, сжечь цветок и соткать точно такой же, и он продолжит цвести (в теории, на практике у меня пока не получалось), то и наше тело подвластно нашей воле. Так почему бы не воссоздать себя… слегка, наметить зыбким контуром?
Я скользнула полупрозрачным языком пламени за спины спящих, пронеслась к реке и лишь тогда перешла из башни полностью, обрела плоть. Подол платья сразу намок от обильной ночной росы. Щеки обдул теплый ветер, словно коснулись ласковые ладони. Или душа погибшего короля, простертая над его страной.
Затаив дыхание, я смотрела вдаль с крутого обрыва. Красота неописуемая.
Река казалась расплавленным серебром, текущим по лунному свету. А листва цветущих деревьев мерцала лунным кружевом. За спиной на лугу фыркали стреноженные лошади, щипавшие траву. А ведь середина зимы. Если внезапное, противоестественное лето продлится еще месяц, голод не придет. Королевство выживет, вопреки всему.
— Эй, ты кто? — шорох и тихий окрик за спиной.
Я оглянулась. Позади на удивление неслышно подошел молоденький пастушонок с котелком в руке. Каждую веснушку можно сосчитать на удивленном лице. Я улыбнулась.
— Красиво тут, правда?
Он сморщился.
— Ага. Да красотой сыт не будешь. Кто ж знал, что в раю так живот урчать будет?
— В раю?
— Ну да. Должна быть зима, а где? Мой дед говорит: мы все померли в Ночь Святых Огней, вместе со старым королем. Вот в рай и попали, — и неожиданно парень подмигнул. — Да и девушки тут, что тебе ангелы непуганые. Ты чего одна по ночам бродишь?
— Мне… лошадь нужна. Не насовсем. До постоялого двора доехать. Моя пала в дороге.
— Чем платить-то будешь? — прищурился он, оглядывая мой скромный наряд. — Деньги нынче не в ходу.
Это была еще одна моя проблема, коих несть числа. После побоища во дворце, когда выяснилось, что золото в казне короля и большинства придворных было не просто фальшивым, а замаскированными шаунскими гадами, все они поползли из кубышек. Разорились и купцы, и лавочники, и мастеровые. Все, кто имел какие-то сбережения в золоте. Не дрогнула только церковь Безымянного. Внешне. Что происходит в церковных сокровищницах, священство не скажет и под пытками.
В результате напуганный народ не хотел брать даже медь, и в королевстве процветал натуральный обмен. Особенно ценилось зерно и драгоценные камни. Но отдавать алмаз за прокат лошади, которая к тому же мне совсем не нужна?
— Оружием заплачу, — говорю. И вытащила из сапожка маленький кинжал.
Парень попятился.
— Эй! Ты чего?
— Не подойдет? Ну, тогда я так доберусь, своим ходом.
Повернулась и пошла вдоль берега к видневшейся далеко вдали городской стене. Мне бы отойти подальше с глаз, да потянуться к той свече, пока не прогорела.
Пастушонок догнал меня быстро, верхом-то на коне. Вторую оседланную лошадь он держал на поводу.
— Садись, девка. Дед отругал меня да послал следом. Нехорошо это — одной по ночам бродить. Нынче разбойники вроде и повывелись, но кто их знает… Грех на мне будет, если с тобой случится что. А в раю нельзя новый грех брать. Только очистились… Не убудет от меня, ежели задаром помогу.
Вот так, Роберт… Слышишь?
Удивительно, но явление Темной страны пошло на благо королевству: случайно или намеренно Азархарт, уходя, забрал преданные ему души, какие смог. Вместе с телами. И неизвестно, живыми или мертвыми. Исчезли расплодившиеся разбойники и убийцы, пропали ростовщики (те, кто еще не бежал вместе с шаунами). Вот только мои сестрички Адель и Агнесс в тот момент были надежно укрыты в монастырских стенах. И кардинал уцелел.
После ночи, когда погиб Роберт, преступность и блуд в королевстве резко сошли на нет. Все стали святыми. Ненадолго. Душевный подъем народа не может длиться вечность. Вот и в этом парне боролись корысть и щедрость.
Пока я колебалась, принимать ли помощь, судьба опять решила за меня. Я почувствовала, как пламя горевшей для меня свечи в гостиничном номере дрогнуло. Словно кто раскрыл дверь или резко махнул рукой. А ведь в помещении должно быть пусто, это было одним из условий. Я насторожилась, вглядываясь сквозь пламенеющий в душе язычок свечи в полумрак далекой комнаты. Увидела, как неплотно прикрытые створки окна распахнулись, ворвался ветер, кто-то вскрикнул, и пламя погасло, лишив меня возможности подглядывать.
Проклятье. Что там случилось?
Пастушонок истолковал мое молчание по-своему:
— Да не бойся ты. На берегу так вон смелая была, а теперича чего испугалась? Говорю же, даром довезу.
Он помог мне забраться в седло — с непривычки я запуталась в юбках — и мы двинулись к городу.
На ночь ворота столицы не закрывались: бояться пока некого, да и со всей страны шли паломники — прикоснуться к гробнице Роберта. Никто ж не знал достоверно, что гробница пуста, хотя слухи ходили. Они были мне выгодны.
Я заплатила немаленькую пошлину за двоих и двойную — за лошадей. Последний вид сборов — мое нововведение, весьма неодобренное знатью, державшей целые табуны. Но навоз с улиц кому-то надо убирать, и из чего-то платить уборщикам при пустой казне. В конце концов, в раю должно быть чисто.
Первым моим прозвищем от народа стало Чистильщик.
В обмен на серебро стражники выдали нам пропуск на сутки как паломникам. Тогда я и узнала имя спутника — Канис.
Я назвалась древним именем Айрани, часто встречавшимся в гимнах божественных айров.
Мы приложили к бумаге оттиски с ладоней, выкрашенных охрой — защита от подмены. Эти пропуска горожане уже обозвали «красной чумой», а паломников, соответственно, «чумными». И никто, кроме Таррэ и его тройки, не знал, что охра выдана страже не простая, а колдовская. Я под надзором вейриэнов долго мучилась над заклинаниями и составом порошка, чтобы он реагировал на чуждую Белому пламени магию. Пускать под бок новых шаунских или инсейских диверсантов мне не хотелось.
Мера оказалась действенной: в первую неделю нововведений каждый день у кого-нибудь из гостей, не предъявивших специальных грамот, вспыхивали ладони. Их десятками отлавливали по всем городам и крепостям. Потом засланцы иссякли либо мои враги придумали контрмеры. Значит, пора усовершенствовать порошок, но где взять на все время?
Вторым моим прозвищем стало Красильщик.
Постоялый двор, куда мне надо было попасть, находился не слишком далеко от ворот, в бедных кварталах. Пастушонок не удивился, что девица в плохоньком плаще и без поклажи направилась искать пристанище именно там, но неодобрительно нахмурил брови:
