— Можно мне поговорить с бароном с глазу на глаз?
— Мы тебе сильно мешаем? — возмутилась Альбина, которая после того решения стала относиться ко мне совсем уж невыносимо.
— Я бы хотела поговорить только с магистром Мирославом, — еще раз уточнила я уже более жестко. В конце концов, я принцесса или кто? Вывод, что «или кто» напрашивался сам собой, но я упорно продолжала доказывать себе и окружающим обратное.
Эдик послушно пошел к двери, темновласая княгиня дождалась того, как ректор кивнет, и, фыркнув, словно рассерженная кошка, вышла из кабинета.
Несколько минут мы молчали. Барон жестом предложил мне присесть, и я устроилась и подождала, когда он нальет себе янтарного цвета коньяк. Сразу видно, что это не Эдик вытаскивал из зеркал. Скорее всего, его Ария покупала, уж она в таких вещах разбиралась.
— Вы будете?
— Да, пожалуй, — кивнула я, понимая, что у меня затряслись коленки.
Я волновалась неизвестно почему, хотя думала, что знаю, на что иду. Сейчас я просто хотела показать Мирославу то лицо, которое неожиданно приобрела.
— Так о чем вы хотели со мной поговорить? — барон сел в свое рабочее кресло, напротив меня. Бокал плавно опустился на стол рядом.
Я отхлебнула, чуть передергиваясь от вкуса конька. Я не слишком его любила, но это намного лучше, чем дешевый коктейль, сильно напоминающий разведенный спирт.
— Я хотела вам кое-что показать… Точнее спросить вашего совета…
В итоге я выдохнула, почти залпом допила остаток крепкого напитка и закрыла глаза, чтобы снова надеть на себя королевскую маску. Волосы не осыпались водопадом, как обычно. Я удивленно провела рукой по макушке, ощутив объемную ракушку, а потом взглянула на короткий локон, обрамлявший мое лицо. Все-таки обернулась.
И только теперь я заметила пристальный, пораженный взгляд Мирослава. Он смотрел на меня не мигая, но не как хищник, а как затравленный зверь. Первый раз я видела его таким и, наверное, последний. Вряд ли его сможет еще что-то так удивить.
— Я так понимаю, похоже?
Ректор вздрогнул, отгоняя от себя виденье, и пристально заглянул в мои туманные глаза. Его дыхание успокоилось, сам он как будто пришел в норму и расслабленно вздохнул:
— Безупречно. Как тебе удалось меньше, чем за месяц сделать это?
— Не знаю, — честно ответила я, — вообще, я думала, что мне придется еще пару месяцев провозиться, но сегодня я зашла в Лайори, слегка вспылила… Все получилось само.
— Она часто бесилась, но очень недолго, — неожиданно начал рассказывать Мирослав. — Вообще она была очень своевольной. Мне всегда казалось, что она достойна стать королевой больше, чем ее брат. Жалко, что король ее не готовил к этому. Может, она могла стать лучшей правительницей. И лучшим человеком.
— Странно слышать это от ее друга, — неожиданно для себя ляпнула я, будто фраза сама прыгнула с языка. Последнее время, я начинаю хуже себя контролировать.
Ректор резко оторвал свой взгляд от стола. Повисло молчание, но потом какая-то невидимая нить оборвалась, и он решил отвечать откровенно. По крайней мере, мне так показалось.
— Откуда ты знаешь, что мы были друзьями?
— Вы же сами мне дали материалы о королевской семье ознакомиться, — пожала я плечами, когда он плеснул мне еще коньяка. Хотя сам за это время уже успел выпить в два раза больше.
— Там такое было?
— Записи прихода: «Мирослав Буревой. К принцессе Селене по личным делам», «Барон Мирослав Буревой. К королеве Селене по личному вопросу».
— Надо же… я совсем про них забыл.
Он выпил еще, я лишь пригубила. В голове у меня все плыло, пусть и не так, когда я в первый раз попала в Рейхард.
— Знаешь, я ведь сейчас даже не могу тебе надменно врать. Да что там, я на тебя даже смотреть не могу. Как будто она сейчас сидит передо мной и обвиняющее смотрит, мол…
— Зачем ты это сделал?
Он дернулся от моего голоса, который прозвучал приглушенно и низко. Но не смог перевести на меня взгляд. Барон закусил губу, выпил еще коньяка. Похоже, что я правда действовала на него угнетающе. По крайней мере, пока он не привык.
— Я ведь не хотел ее убивать! Сначала думал, что потреплю нервы ее муженьку. Он ничего из себя не представлял. Так, выскочка, даже нельзя сказать, что хоть в чем-то хорош. Вот и заговорами он не стал заниматься, все на ее плечи легло. Я уже отошел от всего этого, хотел остановить, но все крутилось само. Люди ополчились на нее, начали сами вести подполья. Так и остался с ними, думал удержу.
Он налил себе еще, хотя у него тряслись руки. То, что он говорил, не оправданье. Чтобы там он не сделал, он мог спасти королеву. И к тому же, заводить такое, чтобы просто пощекотать сопернику нервы, это совсем не дело. Каждый должен расплачиваться за свои поступки сполна.
— А потом присоединился Деянир, и все стало еще хуже. Перед самым переворотом, я хотел ее спасти. Ее, детей, кого угодно! Я думал, у меня будут еще сутки, я спланировал все на них. Но напали на день раньше. Я ничего не успел…
Он еще помолчал. Странно, но барон сейчас умудрился напиться. К тому же, ему было очень плохо. Он шептал что-то про себя, а потом снова начал говорить в голос, обращаясь ко мне.
— А она глупая была. Я думал, она поймет, что я стою в верхах заговора. Я ведь был так близко, так часто попадался. Убила бы она меня — и все бы сразу заткнулись. Или же вытянула бы из меня все, и разгромила муравейник. Знаешь, Миранда, — я дернулась, когда он назвал меня чужим именем, но, сохранив дыхание, поняла, что с этим лицом он больше не может называть меня Снежаной, — я ведь трус. Я столько раз хотел ей во всем признаться, но боялся смерти. Хотя нет, я, скорее, боялся увидеть ее глаза…
— Наверное, это действительно было бы самое страшное, — кивнула я, пока ректор снова молча допивал свой коньяк. Мне даже стало его безумно жалко. Наутро у него чудовищно разболится голова. — Она ведь вам доверяла, — но, несмотря на мою жалость, мне хотелось добить его. Он здесь, живой и невредимый интриган. А королева, которая считала его другом, убита практически его руками. — Вы знаете, из-за чего она тогда дралась с Терезой на мечах молний?
Он поднял на меня заинтересованный взгляд, но старался смотреть только в глаза. Похоже, я добилась этим лицом даже больше, чем хотела. Не знаю, кому из нас повезло, что у Миранды были папины глаза.
— Тереза сказала, что это вы заговорщик. Селена ей не поверила. Она доверяла вам больше, чем собственной дочери, — я осторожно встала, пока он не отрывал от меня испуганных и затравленных глаз. Я чувствовала, что он не знал. Эта информация не та, которую рассказывают всем и каждому. — Разрешите, я пойду? Уже поздно.
