И они побежали в темноту.
Глава седьмая,
в которой клирик дает уроки истории и географии, но не умеет сварить уху
Уже четвертые сутки они встречали в густых камышах, в мокрой лощине между засеянными лугами.
Даг открыл глаза, как только соседи заворочались. Остаток ночи он промаялся, чередуя полусон с нервным бодрствованием. Метка на голове больше не болела, но желудку легче от этого не становилось. Желудок упрямо требовал пищи.
Накануне их осталось трое. Рана Ингвара оказалась смертельной, хотя на борту «Золотой девы» его наверняка сумели бы вылечить. Но не в сыром болоте, где не нашлось и клочка чистой ткани для перевязки. Даг сделал для товарища все, что мог, — полдня ползал на пузе, волоча за собой остальных, искал целебные травы. Но как назло в болоте не росло ничего путного, а на сухой солнечный луг они выбраться не решились. Неподалеку находилась деревня, лаяли собаки, по проселкам скакали всадники.
За вторую ночь они прошли вдвое меньше, чем за первую. Благодаря Обрубку и его знанию местности они ускользнули от погони и смогли даже стащить у крестьян пару гусей. Ингвар и Даг настаивали, чтобы идти к морю, но скотник их отговорил. Пришлось пробираться сквозь густой лес. Обрубок сказал, что, если они хотят выбраться с острова на корабле, есть один выход — идти в торговый порт, расположенный на другой стороне огромного острова. В других местах жрецы Световида запрещали вести морскую торговлю.
На третью ночь Ингвар не смог идти. Он стонал, держался за распухший бок и громко бредил, рискуя выдать всех четверых. Пришлось зажимать ему рот. А поскольку отец Поппо наколол обо что — то ногу, то охотиться за едой стало проблемой. Обрубок зарос бородой, стал мрачен и плаксив. До того он утверждал, что найдет кузнеца, способного избавить их от оков, достаточно им добраться до предместий Кореницы или Ральсвы. Теперь при виде двух раненых Иван уверился в скорой смерти.
Ингвар умер, скованный с товарищами одной цепью. Сообща беглецы оттащили труп к ручью. Там откопали несколько валунов, попытались разбить цепь или расковырять ножом замок. Но стоило сделать несколько ударов, как стало ясно, что скоро в лощину сбежится вся округа. Сквозь камыши там и сям виднелись далекие костры и огоньки деревень. По дорогам перемещались вооруженные отряды, они обгоняли медлительные повозки селян, возвращавшихся с праздника.
— Делать нечего, надо резать ему ногу, — подвел итог измученный Даг. — Обрубок, ты поможешь мне?
Дагу дважды приходилось участвовать в вырывании заболевших зубов, раза четыре он помогал извлекать из тел раненых наконечники стрел, а разные колотые и резаные раны штопал с закрытыми глазами. Однако отрезать ногу бывшему товарищу оказалось не так — то просто. Отец Поппо проявил неожиданное мужество, помогая пилить коленный сустав.
К ночи они управились благодаря тупому ножу и острым камням. Обрубок намотал свободный конец цепи себе на пояс и завалился спать, а клирик стал требовать, чтобы Серого погребли. Впрочем, к утру он забыл про викинга из — за собственной больной ноги. Кроме того, от грубой однообразной пищи у изнеженного священника кровоточили десны и повсюду вспухали гнойники. Даг отважился на короткую вылазку в сторону деревни, но втроем они производили слишком много шума и не смогли бы уйти от погони. Тогда Северянин принял решение идти по дну лощины до опушки леса.
Неожиданно им улыбнулась удача. Беглецы наткнулись на пару заросших, наполовину обгоревших избушек. В золе обнаружились два почти целых глиняных кувшина, а в запущенном огороде — одичавшие овощи. Но самой ценной находкой оказался крепкий железный прут, очевидно, позабытый в сгоревшей кузнице. Кузницу Даг определил безошибочно по останкам массивной печи, грудам отработанной руды и засохшим плевкам металла. На какое — то время Северянин забылся, пересыпая в руках ошметки окалины. Ему живо вспомнились отцовская ферма, меха, наковальни и молоты, весело звенящие долгой шведской зимой…
Прутом они сумели взломать замки кандалов. После чего дружный триумвират чуть сразу не распался. Отец Поппо пожаловался, что гниют зубы и ступня, улегся в холодке и предоставил все на волю своего господа. Обрубок стал причитать, что пресвитера будут искать повсюду, он слишком много стоит, а их никто не пожалеет, и что лучше самим вернуться к Черноусу и повалиться в ноги. Так Иван ныл, бормотал, но один никуда не уходил.
Даг всучил Ивану палочку и кусок сухой коры, чтобы тот добыл огня. А сам начал готовить ужин. Судя по всему, двое взрослых мужчин прокормить себя не могли, зато ученик финской вельвы уже знал, из чего сварганит ужин. Северянин стал ползать вдоль опушки и очень скоро отыскал несколько знакомых целебных корешков. Во влажной луговине он нарвал травы, которую викинги всегда заготавливали на суше для заживления ран. В огороде удалось накопать корнеплодов для похлебки. Лечебную траву Северянин немного пожевал, затем показал отцу Поппо, как жевать дальше и как прикладывать к местам воспаления. Для зубов пресвитера тоже нашлись горькие — прегорькие корешки. Поппо страшно скривился, но выплюнуть не посмел.
Приложив бешеные усилия, Иван добыл искру. И вот, на четвертый день блужданий, беглецы ощутили такой добрый и приятный жар костра. Иван уснул. Не слишком уверенный, что священник не подведет, Даг все же оставил на него глиняный котелок, а сам отправился на разведку. Скоро он наткнулся на развилку дорог, истоптанную, полную конского и коровьего навоза. Поскрипывая, приближалась телега. Везла ее сонная кляча, возница тоже дремал, даже похрапывал. Над рогожей, укрывавшей груз, стаями роились мухи. По запаху Северянин издалека узнал свежую морскую рыбу. Оставалось лисицей выскочить на дорогу, схватить пару рыбин и спрятаться в кустах.
За развилкой маячили грубые деревенские дома, оттуда пахло хлебом, там смеялись девушки и знакомо, как в детстве, постукивал ткацкий станок. Дагу внезапно стало так жалко себя, что защипало в глазах. Он отправился в дальний путь, чтобы примкнуть к братству славных йомсвикингов, и чего добился? Прячется в лесу, как одичавший пес. Ворует подло, а не берет в честном бою…
Вернувшись к сгоревшей кузнице, Северянин убедился, что беда одна не ходит. Обрубок куда — то делся, а отец Поппо ухитрился спалить на огне горшок вместе с ужином. Он лишь хлопал глазами и грустно наблюдал, как пламя пожирает коренья и зелень. Даг был потрясен. Этот взрослый, уже седой человек понятия не имел, как готовить пищу. Хорошо, что Даг заранее догадался разделить собранный им урожай на две части.
