– Трактирщик. Здесь ли проживает лекарка Аглая?– О как! Экий красавец, едва носом до потолка не достает.
– А если здесь?
– Вели ей немедленно собираться. Ее требует к себе барон Мерхайм.
– Тут ведь какое дело, парень,– того аж передернуло от такого вольного обращения. Ну, это твои проблемы.– Я ведь матушке Аглае не указ. Ну да проживает она у меня, да только живет она как ей сердце положит. Так что, передай его милости, что коли в ней надобность возникла, пусть сам приезжает.
– Как ты смеешь…
– Да не смею я, не смею,– примирительно поднял руки Адам,– Да только или так, или никак.
– Послушай, я ведь не могу с этим вернуться к его милости,– видя, что должного эффекта его появление не произвело, сразу пошел на попятную слуга.
– Понимаю, но помочь ни чем не смогу. И никто не сможет. Я ведь так понимаю, случилось, что-то нехорошее, раз уж она занадобилась.
– Дочка барона очень сильно больна. Его милость уж столько лекарей призывал, да все отступились. Вот прослышал про то, что она чудеса творит. Ты не подумай, я ведь не в замок ее собираюсь везти. В городе барон с супругой и дочкой, только в центре в гостинице остановились, 'Золотой петух'
– Понимаю. Место очень достойное, большие и светлые комнаты, превосходная кухня, вышколенная прислуга. Отличный выбор, там и королю не зазорно остановиться. А у нас тут хоть и чисто, но бедно.
– Я тебя понял. Ты не переживай, его милость и тебя одарит, так что ты ничего не потеряешь.
– Вот чудак. Говорю же, не хозяин я ей. Хочешь обожди ее, попробуй сам уговорить.
Не поверил. Дождался. Вот только на все его объяснения и просьбы она лишь смотрела на него ничего непонимающими глазами, то и дело переводя взгляд на Адама, мол объясни, чего хотят-то. А потом вдруг ни с того, ни с сего заговорила.
– Мы сегодня с ребятишками купаться на звонкий ручей ходили. Подружились с ужиками. Они такие интересные. Поначалу и детки и ужики перепугались друг дружку, а потом я их познакомила и мы с ними играли. Завтра опять пойдем, они нас ждать будут.
– А это правда ужики, матушка Аглая? Не напутала часом. Завтра с вами Грегора отправлю.
– Ладно. Только пусть у мамы обязательно тряпицу возьмет и побольше, а то он как только в воду лезет то у него тут же нос начинает течь.
Ага, была такая беда у громилы Грегора в детстве. Все они для нее оставались детьми неразумными, за которыми глаз да глаз. Ох и позору-то! Но Адам и не подумал отстраниться, только зыркнул эдак на ошарашенного слугу, когда матушка Аглая, наслюнявила тряпицу и полезла вытирать пятнышко на щеке трактирщика.
– Она же безумная!– Когда женщина наконец удалилась на кухню, произнес слуга.
– Она святая,– строго одернул его трактирщик.– В общем, ты все видел. Не указ я ей и барон твой тоже. Если его это успокоит, то передай, что сам королевский управляющий Хемрода не гнушался останавливаться в моем трактире, когда беда с его сыном случилась, и графы останавливались, да не только Несвижские.
Барон Мерхайм появился под вечер. Не иначе как переваривал информацию и перепроверял ее. Понять можно. Из престижного района, да в ремесленный квартал. К его удивлению публика здесь была хотя и из черни, но выглядели все чинно, пропоиц же и близко не было.
Слуги на руках внесли молоденькую девушку, с мертвенной бледностью на лице, да и лицо ли. Она исхудала настолько, что оно казалось черепом обтянутым серой кожей. При виде ее, люди стали спешно осенять себя священным кругом с заключенным внутри крестом. Это же до чего бедняжку болезнь довела. И как ее довезли-то еще живую? Порча. Как есть порча, да еще и застарелая. Как видно уже давно борется бедолага с недугом.
Едва завидев вошедших, Адам тут же устремился к ним. А то как же. Это не работяги какие, понимание иметь надо. А барон вон каков, спесью так и переполнен. Смотрит вокруг так, словно одолжение делает присутствующим, позволяя лицезреть его милость.
– Трактирщик, где лекарка?– И сказал-то так, словно каркнул.
Вокруг чернь, вот только смотрят они из подлобья. Пни он любого из них, так только по мостовой стелились бы, а то как же, благородный. Но вот так о матушке Аглае… По трактиру прокатился ропот.
– Не извольте беспокоиться, ваша милость. Скоро будет.
– Смотри, червь – если она не поможет, разнесу твой вертеп, камня на камне не оставлю.
Вот молодец. Можно подумать тебя сюда зазывали. Сам пришел. Причем пришел просить о помощи. Ты только не вздумай так к матушке Аглае. Не поймут ведь, а там и до беды не далеко.
– Непременно, ваша милость, непременно.
И так бочком, бочком к вышибале, чтобы народ начал выпроваживать. Как есть до беды не далеко, а оно ему надо. Хорошо хоть она появилась, когда уж последний посетитель вышел. Убыток, не без того, но тут уж не до жиру. Лишь бы все обошлось.
Аглая вошла с улицы. Она как всегда предпочитала душному помещению уличную прохладу, даже зимой большее время на улице проводила, не обращая внимание на мороз. Адам не волновался по поводу поздних прогулок женщины, не все ее воспитанники избрали честный труд, были и те, что пошли по темной дорожке, на кого угодно руку поднимут, а матушку Аглаю обойдут сторонкой, потому как смотреть в ее глаза мочи нет, но и другим накажут, не становиться на ее пути. Бывало забредет в такую глухомань, что и стражники туда ночью меньше чем десятком не появляются, да и ведут себя там с опаской, а ей хоть бы что, ходит ни на кого не обращает внимания.
В принципе, для ее возвращения еще рано, но Адам знал точно – стоит только болящей душе переступить порог трактира, как у нее словно звоночек внутри начинал звенеть и она со всех ног бросалась к дому. Не обращая ни на кого внимания она тут же приблизилась к девушке или девчушке, поди разбери, да и то, что это не мальчик, только по платьицу и угадывается, Аглая потянулась к ее лицу.
– Эй, старуха.
Словно и не слышит. Лицо озарилось теплой улыбкой, смотрит в глаза больной и как будто безумие отступило. Прикоснулась к впалым щекам, провела пальцами по тонким иссушенным и потрескавшимся губам.
– Красота какая,– чуть склонив голову на бок и продолжая оглаживать лицо девушки произнесла Аглая. Ну да, конечно красавица. Через год из могилы труп извлеки, вот и получишь красавицу.
– Послушай ты…
Барон схватил было женщину за руку, но тут же выпустил, потому как ничего не понимающая женщина перевела на него взор и… Нет нежности, нет сияния, нет улыбки… Нет разума в ее глазах. Адам встрепенулся и понимая, что с бароном общаться бесполезно, шепотом обратился к баронессе, утиравшей вдруг навернувшиеся горькие слезы.
– Ваша милость. Нельзя так. Хотите спасти дочь, попросите его милость оставить вас здесь. Господом нашим клянусь, все будет хорошо.
