Но Самар не стал высказывать эти мысли вслух. Он не стал говорить: «Ваш сын впервые показал себя настоящим мужчиной, Ваше Величество, давайте не будем его обескураживать». Самар был не только солдатом, но еще и дипломатом.
– Ваше Величество, – сказал он вместо этого, – Сильвану уже исполнилось тридцать лет.
– Он совсем дитя, – перебила его Эльхана. Самар поклонился.
– Возможно, по сильванестийским меркам это так, моя королева. Но по законам Квалинести он считается уже взрослым человеком. И, живи он в этой стране, он вынужден был бы нести все тяготы армейской жизни. Сильванеш, возможно, юн годами, Эльхана. – Самар опустил ее официальный титул, как иногда позволял себе делать в отсутствие посторонних. – Но подумайте о той необычной жизни, которую он вынужден был вести, начиная с рождения! Его колыбелью был щит, а засыпал он под грохот оружия. Он не знает, что такое дом. И за всю свою жизнь он очень редко видел родителей рядом друг с другом. Когда вас звал бой, вы целовали его на прощание и уходили сражаться, возможно, чтобы никогда не вернуться назад. И он знал это, Эльхана. Я читал это в его глазах.
– Но я пыталась защитить его от этого, – прошептала королева, устремив взгляд на сына. В этот миг Сильван был так похож на своего отца, что ее сердце пронзила боль. – Если я потеряю его, Самар, то зачем мне тогда жить?
– Но вы не можете оградить его от жизни, Эльхана, – мягко продолжал Самар, – равно как и от того, к чему он предназначен. Принц прав. У него есть долг и обязанность перед своим народом. И мы позволим ему выполнить этот долг, и одновременно, — он подчеркнул последнее слово, – мы обеспечим его безопасность.
Эльхана молчала, но по вопросительному выражению ее лица он понял, что может продолжать.
– В лагерь вернулись не все дозорные, – стал объяснять свою мысль главнокомандующий, – остальные либо погибли, либо сражаются с врагами. Ваше Величество, нам следует послать донесение в Стальной Легион и известить их об этом нападении. Я предлагаю отправить Сильвана, чтобы он призвал рыцарей прийти нам на помощь. Маршрут ему прекрасно известен, мы всего несколько дней назад вернулись из крепости. Главная дорога пролегает неподалеку от лагеря, он легко отыщет ее и пойдет в нужном направлении. Опасности в этом для него нет никакой. Великаны еще не окружили нас. Оставаться в лагере для него сейчас куда опасней. – Самар улыбнулся. – Я был бы счастлив, королева, если бы сумел убедить и вас отправиться вместе с ним в крепость.
Эльхана улыбнулась, гнев ее растаял.
– Мое место среди моих солдат, Самар. Я привела их сюда. Они сражаются ради меня. И я лишилась бы их уважения и доверия, если бы последовала вашему совету. Но я согласна с тем, что вы предложили для Сильвана, – сокрушенно добавила она. – Не стоит сыпать соль на мои раны…
– Но, Ваше Величество, у меня и в мыслях не было…
– Я знаю, Самар, – мягко прервала его Эльхана. – Но вы говорили от чистого сердца, и говорили правду. Мы пошлем принца с донесением Стальному Легиону.
– И мы споем хвалебную песнь в его честь, когда вернемся в крепость, – добавил Самар. – А я лично куплю ему настоящий меч, меч, который подобает принцу, а не фигляру.
– Нет, Самар, – покачала головой королева, – он может доставить известие о нападении врагов, но он ни в коем случае не должен брать в руки оружие. В тот день, когда он родился, я дала клятву Богам, что он никогда не выступит против своего народа, не прольет ни одной капли эльфийской крови.
Самар поклонился, благоразумно храня молчание. Будучи опытным командиром, он прекрасно знал, когда следует прекратить наступление, окопаться и выждать.
Эльхана, по-королевски гордо выпрямившись, направилась к выходу из подземелья.
– Сын мой, – бесстрастно заговорила она, – я приняла решение.
Сильванеш поспешно повернулся к матери. Дочь Лорака, несчастного короля Сильванести, который был косвенной причиной несчастий своего народа, Эльхана Звездный Ветер почитала себя обязанной исправить его ошибки и облегчить участь эльфов. Вот почему она так стремилась к объединению народов Квалинести и Сильванести, вот почему она приветствовала союзы эльфов с людьми и гномами, за что была обесславлена и изгнана из своей страны теми, кто полагал единственным спасением эльфийской культуры высокомерную изоляцию от остального мира.
По эльфийским меркам она находилась в зрелых годах, еще не приблизившись к порогу старости и оставаясь несказанно прекрасной, красивее, чем в любую другую пору своей жизни. Цвет ее волос напоминал о тех подводных глубинах, куда никогда не заглядывает солнечный луч, глаза, в молодости аметистового цвета, со временем приобрели более глубокий оттенок, словно боль и отчаяние были единственным, что она видела в жизни. Ее красота казалась окружающим ударом грома, а не благословением. Подобно легендарной Серебряной Драконице, прекрасный облик Эльханы мог быть увековечен в ледяном обелиске. Но расколите лед, уничтожьте барьер, который она сама воздвигла вокруг себя, и живое существо ускользнет от вас.
Только Сильван мог растопить этот ледяной панцирь и добраться до сердечного тепла женщины, которая была его матерью. Но сейчас этой женщины не стало. Мать исчезла. Перед ним стояла королева, холодная и неприступная. Испуганный, униженный, встревоженный тем, что вел себя так глупо, юноша упал перед ней на колени.
– Мама, мама, прости меня, – воскликнул он, – я стану слушаться тебя. Я оставлю мысль о…
– Принц Сильванеш, – заговорила королева, и он узнал голос, которым она всегда обращалась к придворным и никогда не говорила с ним. Он не знал, радоваться ли ему или печалиться из-за невосполнимой утраты. – Наш главнокомандующий Самар настаивает на том, чтобы вы были посланы с донесением в Стальной Легион. Дело не терпит промедления. Мы в отчаянном положении. Сообщите об этом Предводителю Рыцарей и передайте, что мы планируем с боем отступать к югу. Ему следует собрать силы и встретиться с нами, чтобы напасть на великанов с правого фланга. Как только рыцари атакуют, мы прекратим отступление и тоже пойдем в атаку. Вам необходимо отправиться немедленно, невзирая на ночь и шторм. И пусть ничто не остановит вас, Сильван, ибо послание должно быть доставлено.
– Я понял, моя королева, – произнес Сильван. Он поднялся на ноги, упоенный одержанной победой, дрожа от предвкушения опасности, воспламенившего его кровь. – Я не подведу своих соотечественников. Благодарю за оказанное мне доверие.
Эльхана вскинула руки и обхватила ладонями лицо сына. Ее руки оказались так холодны, что юноша вздрогнул. Мать прижалась губами к его лбу, и этот поцелуй ожег Сильвана, словно лед, и проник, казалось, до самого сердца. Этот поцелуй запечатлелся в его памяти на всю жизнь; ему даже почудилось, что губы матери оставили клеймо у него на лбу.
