Ознакомительная версия.
И вот еще одна странность: кроме смотровой прорези, не было больше в расписанном шлеме и прочей темной броне ни дыхательных, ни вентиляционных отверстий. Даже найдись где-нибудь великан, которого можно было бы заковать в подобные латы, долго сражаться в этой душной скорлупе не смог бы и он. Тем более сражаться оружием, уложенным подле удивительного доспеха.
Правая латная перчатка касалась рукояти меча. Клинок – без ножен. Длинный и тяжелый. Длиннее и тяжелее тех даже двуручников-цвайхандеров, что носят на своих широких плечах силачи из наемников-ландскнехтов. Слева от доспеха громоздилась булава соответствующих размеров – раза в два, а то и в три больше обычной. Этакой впору не сражаться, а двери да ворота вышибать.
Щита, правда, не было. Впрочем, для подобных доспехов щит – ничем не оправданное излишество.
Да, содержимое маркграфской повозки впечатляло. Но и только. По-прежнему оставалось непонятным, для чего вообще Альфред Чернокнижник привез сюда этого железного истукана. Зачем демонстрирует совершенно бесполезные ввиду своей неподъемности латы перед всем ристалищем? И где же, в конце-концов, тот оберландский рыцарь, с которым надлежит скрестить оружие?
В повозке, на которую указал змеиный граф, – только груда бездушного металла, у повозки – один лишь худосочный возница в балахоне, похожем на рясу, с палаческим колпаком. Что за глупые шутки?! С кем сражаться?! Не влезет же этот возница в ЭТИ латы? Не схватит меч размером с алебарду, не взмахнет булавой, что тяжелее кузнечного молота. Поднять такой меч, такую булаву и такие доспехи можно разве что при помощи…
Озарение было ярким, внезапным. Как вспышка. Магическая вспышка. Магия! Чернокнижие! Колдовство! Вот оно что! Вот что тут замешано!
Так, значит, все, что болтают о зловещем властителе Верхней Марки, – правда?!
Будто подслушав мысли Дипольда, маленький возница перестал бормотать себе под нос, что-то вы крикнул гортанным, каркающим каким-то голосом. Что-то громкое, но невнятное. А после – отчетливо, ясно, требовательно:
– Восстань!
И значит, этот, в капюшоне и балахоне, тщательно прячущий свое лицо, не возница вовсе, a какой-нибудь маркграфовский чародей. Быть может, сам прагсбургский магиер Лебиус Марагалиус, нашедший приют и покровительство в Оберландмарке?!..
А из-под опущенного капюшона – снова. Гром ко. Зычно. Властно:
– Восстань!
И значит, сейчас то, что неподвижно лежит в повозке…
И в третий раз. Еще громче:
– Вос-стань!
…восстанет?!
Время и мысли остановились.
И пфальцграф Дипольд Славный, и прочие остландские рыцари, и бургграф Рудольф Нидербургский, и его приближенные, и вся городская стража, даже сам Альфред Чернокнижник со своими воинами завороженно следили, как…
Груда металла в повозке вдруг шевельнулась.
Лязгнула. Звякнула…
Безжизненные доспехи переставали быть таковыми. Оберландский железный истукан обретал подвижность.
На дне повозки прогнулись и затрещали от смещения центра тяжести крепкие дубовые доски. Дернулись разомкнутые цепи, удерживавшие в пути чудовищный груз. Жалобно скрипнули прочные оси и колеса с широченными ободами.
Испуганно зафыркали, заоглядывались кони из упряжки.
А Дипольд все смотрел. Смотрел вместе со всеми. Как…
Над повозкой поднялась, сжала и разжала пальцы шипастая стальная рука. Рукавица… Левая. Затем рука опустилась. Нащупала булаву. Правая же рука оживающего монстра уже сжимала рукоять меча.
Теперь над повозкой поднимались голова и корпус. Шлем и кираса. Сочленения лат двигались легко, почти без скрежета. «Вероятно, из-за хорошей смазки», – отстраненно подумал Дипольд. И вообще, надо сказать, для своих размеров и массы ЭТО (Дипольд еще не определился, как следует называть такое!) двигалось довольно быстро.
Р-р-раз! И поднятая черным магиерским искусством гора металла уже не лежит, а восседает на прочной шестиколесной платформе.
Дв-в-ва! И с повозки опускается… ступает на землю стальной сапог. Один.
Тр-р-ри! И за первым сапогом – второй. Дипольд отметил, что шпор на стальных пятках нет. Еще бы! Никакой лошадиный хребет не выдержит такую громаду.
Четыр-р-ре! И рыцарь-защитник Альфреда Чернокнижника уже стоит на ногах. Во весь рост. А сам оберландский маркграф глухо смеется под опущенным забралом. Да, Альфред должен быть доволен произведенным эффектом.
Скованный воедино упрятанным под латами невидимым и неведомым внутренним каркасом, скрепленный и стянутый железными болтами, стальной монстр, в которого неведомые заклинания и тройной призыв опытного магиера вдохнули жизнь, осмотрелся, разворачиваясь всем корпусом. Вправо, влево… Затем обратил темную смотровую щель на ристалище. И на остландских рыцарей.
За спиной великана прятался его родитель. Сейчас, подле металлического гиганта, низкорослый и худосочный возница-колдун казался пигмеем в капюшоне.
«Лебиус! – отчетливо понял вдруг Дипольд. – Все-таки это Лебиус Марагалиус!»
Ибо лишь проклятый прагсбургский магиер способен создать такое. Посредством черных искусств Лебиус однажды уже сотворил из красной глины человекоподобное существо. Детище магиера, именуемое големом, взбесилось и разнесло половину Прагсбурга.
Только тот был глиняный, а это…
– Голем! Творение Лебиуса! – взахлеб кричали вокруг. Рыцари, оруженосцы, солдаты, герольды… Многие уже догадались. Правильно догадались. Бургграф Рудольф Нидербургский стоял неподвижно с лицом белее льняного полотна. Прекрасная Герда и вовсе упала без чувств.
…а это…
– Голем! Стальной голем!
Да, именно стальной голем стоял у входа на ристалище! Что ж, если Лебиус вылепил одного голема из глины, отчего бы другого ему не выковать из железа и стали? И вот этого-то другого Альфред Чернокнижник выставлял сегодня на поединок.
Теперь было понятно, почему змеиный граф ведет себя так нагло и смело. Уповает, надеется Чернокнижник на своего стального рыцаря-защитника. Ну-ну…
Пока люди вокруг кричали и безумствовали, Дипольд Славный внимательно рассматривал невиданного противника. А поднявшийся монстр уже сделал первый шаг.
И второй.
И третий.
Стальная тварь вступала на ристалище… Глубокие следы наглядно свидетельствовали о немалом весе идущего, однако передвигался голем-рыцарь весьма и весьма ловко.
Наступал оберландский поединщик молча, но отнюдь не беззвучно. Каждый шаг, впечатывавшийся во взрыхленную копытами землю, отдавался глухим грохотом и металлическим позвякиванием. Боевой конь в галопе, с вооруженным всадником на спине не производит столько шума.
Ознакомительная версия.
