Перед тем как парочка исчезла из вида за углом, Атуан бросила взгляд на спиралевидный коридор. Ее взор лишь мазнул по Юкири, но этого хватило, чтобы у той сердце подступило к горлу. Юкири продолжала идти дальше, с усилием сохраняя спокойствие на лице, а дойдя до угла, осмелилась и сама бросить стремительный взгляд в поперечный переход. Атуан с Приталле отошли уже довольно далеко, направляясь в сторону внешнего кольцевого коридора. Следом ступал Страж, но никто из них не оглядывался. Приталле качала головой. В ответ на речи Атуан? Они были слишком далеко, и Юкири не могла расслышать ни звука, до ее слуха доносился лишь слабый стук каблуков смуглого Стража по плитам пола. Это был всего-навсего взгляд. Разумеется, всего лишь взгляд, и больше ничего. Юкири ускорила шаг, чтобы скрыться из виду, если кто-то из той троицы вдруг посмотрит через плечо, и перевела дыхание, которое непроизвольно задержала. Вздох разом ссутулившейся Мейдани отозвался эхом ее собственного вздоха.
Странно, как это на нас подействовало, подумала Юкири, расправляя плечи.
Когда они впервые узнали, что Талене – Приспешница Темного, та была огражденной щитом пленницей. И она все равно пугала нас так, что во рту пересыхало, призналась себе Юкири. Ну, сначала у них пересохло во рту от того, что они сделали, добиваясь от Талене признания, а уж от открывшейся правды у них языки к гортани прикипели. Теперь Талене стреножена похлеще Мейдани и находится под бдительным караулом, даже когда якобы идет сама по себе, – сама Саэрин не сумела придумать способ, как содержать под замком Восседающую так, чтобы этого никто не заметил. И Талене – что за жалкое зрелище! – буквально горела нетерпением поделиться любой крупицей сведений о том, что знала или хотя бы предполагала, что знает, в надежде, что это может спасти ей жизнь. Хотя и выбора-то у нее не было. Вряд ли ее стоит бояться. А вот остальных…
Певара пыталась настаивать, что Талене, должно быть, ошибается в отношении Галины Касбан. Она не на шутку рассердилась – и гневалась целый день, – когда ее в конце концов убедили, что ее Красная Сестра на самом-то деле – Черная. Певара до сих пор твердит, что задушит Галину своими руками. Юкири сама ощутила холодную отрешенность, когда было названо имя Тимэйл Киндероде. Если в Башне есть Приспешницы Темного, то само собой разумеется, что некоторые из них окажутся Серыми, хотя примириться с жутким известием помогла, возможно, и неприязнь к Тимэйл. Юкири сохраняла спокойствие даже тогда, когда подбила счеты и сообразила, что Тимэйл покинула Башню в то самое время, когда были убиты три сестры. Это увеличило список подозреваемых – другие сестры тогда тоже уехали, но Галины, Тимэйл и прочих в Башне не было, они оставались пока вне досягаемости, и только двух можно с уверенностью назвать Приспешницами Темного.
И вот Атуан – Черная Айя, вне всяких сомнений, – расхаживает тут по Башне как ей заблагорассудится, свободная от Трех Обетов. И пока Дозин не сумеет тайно организовать ее допрос – задача трудная даже для Восседающей от Айя, к которой принадлежит и Атуан, поскольку допрос должен произойти по секрету вообще ото всех, – до той поры они могут только лишь следить. Следить издалека, со всей осмотрительностью и опаской. Это все равно что жить рядом с алой гадюкой – никогда не знаешь, когда окажешься со змеей с глазу на глаз; никогда не знаешь, когда она может укусить. Все равно что жить в логове алых гадюк и иметь возможность следить лишь за одной.
Вдруг до Юкири дошло, что широкий, изгибающийся коридор впереди, насколько было видно, пуст, а оглянувшись, она поняла, что позади – только Леонин. Не считая их троих, Башня казалась совершенно безлюдной. И никакого шевеления, за исключением подрагивающих язычков пламени в шандалах. И тишина.
Мейдани чуть вздрогнула.
– Простите, Восседающая. Она так неожиданно появилась, я просто была ошеломлена. На чем я остановилась? Ах да! Как я понимаю, Селестина и Аннхарид пытаются разузнать о ее близких подругах среди Желтых. – Обе, и Селестина и Аннхарид, принадлежали к Желтой Айя и были в числе подруг-заговорщиц Мейдани. Их было по две из каждой Айя, разумеется за исключением Красной и Голубой, что оказалось очень кстати. – Боюсь, эти сведения мало помогут. У нее обширный круг друзей, или же так было, пока… пока между Айя не возникли нынешние отношения. – Сколь бесстрастным ни оставалось выражение лица Мейдани, в голосе прозвучала довольная нотка; хоть и дала она дополнительную клятву, но все равно оставалась бунтовщицей. – Выяснить все ее связи будет очень непросто, почти невозможно,
– Забудь пока о ней. – Юкири с трудом сдерживалась, чтобы не вытягивать шею в стремлении смотреть разом во все стороны. Расшитый крупными белыми цветами гобелен слегка заколыхался, и она замолчала, пока не убедилась, что это всего лишь сквозняк, а не еще один слуга, выходящий из служебного коридора. Юкири никогда не удавалось запомнить расположение служебных переходов и дверей. Новая тема разговора представляла не меньшую опасность, чем обсуждение Атуан. – Прошлым вечером я вспомнила, что ты была послушницей в одно время с Элайдой и, если не ошибаюсь, вы были очень дружны. Неплохо бы возобновить прежнюю дружбу.
– Прошло уже столько лет, – неохотно ответила Мейдани, подтягивая шаль на плечи и заворачиваясь в нее, словно вдруг ощутила холод. – Собственно, Элайда порвала отношения, когда получила звание Принятой. Если бы я оказалась на занятиях, которые Элайда вела, ее могли бы упрекнуть в том, что у нее появились любимчики.
– А тебя – в том, что ты не была среди любимчиков, – сухо промолвила Юкири. Это было вполне в духе Элайды. Перед тем как отправиться в Андор, несколько лет назад, она так сурово обращалась с теми, кому прежде отдавала предпочтение, что сестрам несколько раз приходилось вмешиваться. Как ни странно сейчас об этом вспоминать, но одной из них была Суан Санчей, хотя ее никогда не приходилось избавлять от заданий, с которыми она не могла бы справиться. Странно и печально. – И тем не менее ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы возобновить дружбу.
Мейдани прошла пару десятков шагов по коридору, безмолвно открывая и закрывая рот, то и дело поправляя шаль, подергивая плечами, словно пытаясь согнать слепня и старательно глядя куда угодно, лишь бы не на Юкири. Как женщина вообще может быть Серой, когда так плохо владеет собой?
– Я уже пыталась, – в конце концов прерывающимся голосом произнесла Мейдани. Она по-прежнему избегала взгляда Юкири. – Несколько раз. Хранительница… Алвиарин ни разу не дала мне с ней встретиться. Амерлин занята, у нее назначены встречи, ей нужно отдохнуть. Всегда находились какие-то отговорки. Думаю, Элайда просто не желает возобновлять дружбу, которую прекратила больше тридцати лет назад.
