Глаза Михаила закрылись. В нём долго не возникало никаких мыслей, а некто, назвавшая себя «Судьбой», продолжала навевать томное марево своим ласковым шипением.
«Что со мной происходит? Что же сегодня за безрассудный день? Сон… Дожди… Судьба… Мне страшно. Ты можешь причинять мне боль, доводить до беспомощности, контролировать меня, а возможно и убить. Я не имею понятия о твоём происхождении, о твоей сущности, о твоих целях. Ты не являлась ко мне ранее. Я боюсь тебя. Разве я могу быть уверен, правдива ты со мной или нет? Зачем я тебе нужен?» – это возникали мысли Михаила, а уж они-то никогда не лгут собственным созидателям, и потому он не способен был уберечь их от чтения новой и странной знакомой, которая наравне с мыслями представляла собой нематериальное естество.
«Михаил, нет! Пожалуйста, внуши себе обратное. Я не хочу, чтобы ты враждебно относился ко мне, – её голос будил жалость. – Поверь, я искренне желаю тебе добра, которого ты заслуживаешь, ведь в душе ты гораздо чище остальных, пускай и не признаёшь этого. Но именно поэтому мой выбор пал на тебя, и я не в состоянии изменить его. Ныне я обязана вести тебя и командовать тобой.»
«Куда? И для чего?» – запросил сведения мальчик.
«Для спасения… спасения миллиардов жизней. Да, Михаил, иногда я вынуждена буду ужесточать пыл и направлять тебя на смерть, но, умоляю, доверься мне! Клянусь тебе, ты не погибнешь! Это ради твоего блага и блага других!»
Михаила настигло потрясение. У него даже не получалось понять, верит ли он всему совершившемуся и сообщённому.
«А теперь поднимись, Михаил. Прошу тебя, повинуйся мне, иначе я снова должна буду преобразоваться и заставить тебя сделать это ценой твоих мучений, как бы я не противилась. Я тоже, в некотором роде, подчинённая… Исполняй, Михаил, время не ждёт.»
В тот же миг семиклассник ощутил наплыв бодрости. Силы возвращались.
Он встал. Ему было гнусно от проведённой над ним фантастической вербовкой из ниоткуда. До последнего надежда на то, что всё это лишь побочный эффект нервозного и резонного дня, иллюзия. Но и она порушилась, когда Михаилу вновь пришло распоряжение в мозг:
«Зайди в рощу.»
Мальчик с камнем на сердце подчинился немедленно, так как очень не хотел претерпеть тот страшащий вой старой карги. Перед погружением в тёмную обитель зелени он оглянулся на свой забор, сад, сарай и дом, находившиеся совсем недалеко. Если бы он знал, как долго их не увидит…
Мальчик стоял в самой гуще тополиного скопления.
«Прислушайся,» – скорее не приказала, а посоветовала «Судьба».
Михаил выключил зрение, опустив веки, дабы сгруппировать внимание на звуковых колебаниях… Да, стрекотание. На фоне иных шумов оно всё ещё жило где-то наверху деревьев.
«Лезь наверх!» – скомандовала призрачная спутница.
От такой директивы в кровь выбросился адреналин. Фактически она сдержала обещание: чуть ли не первый приказ – и сразу на смерть. Но всё те же небезызвестные опасения повлияли на его быстрое исполнение. Он предпочёл наиболее удобное, штурмованное ранее дерево, и, плюнув на всё, начал.
Семиклассник дебютировал в древесном лазании с отсутствием троса. Риск прибавил в весе. Подъём рос быстро, потому что стоило Михаилу замешкаться, «Судьба» с кусочком недовольства поторапливала мальчика; голос её не менял девичьего тембра, но приобретал строгость. Он чувствовал себя на прицеле у снайпера, который снимет тебя нажатием курка, не соблюди ты его правил.
«Не смотри вниз!» – окрикнула «Судьба», когда слуга, будучи уже близко к пику, весь в поту и с пылающей, красной кожей, купился на соблазн взглянуть на землю. Нервы режуще растянулись, словно тугая тетива лука. Михаил, обнимая ствол тополя, сохранял опору на ветке, по внешности отнюдь не ассоциирующейся со словом надёжность.
«Не молчи, Судьба!» – Михаилу сделалось жутко.
«Спокойно, мой славный, – пропела её нежная трель. – Закрой глаза, это поможет.»
Михаил последовал наставлению. Действительно, полегчало, глаза омыло приятной теплотой.
Стрекотание не умолкало ни на секунду в продолжение всего восхождения. Наоборот, назойливый колючий ритм топтал и без того разреженную отвагу семиклассника. Оно было невыносимо громким, и мирный кузнечик никак не мог стать претендентом на звание его хозяина, который, судя по всему, располагался близко. Голос «Судьбы» начал пассивный отсчёт от ста до нуля, заглушая тем угнетающий треск животного происхождения.
«Неужели бывает плохо до такой степени!?» – вырвалась нить мысли у Михаила.
Смятение мальчика торжествовало. Ему даже понравилась идея броситься вниз и не изводить себя больше.
«Зачем ты меня сюда завела?» – не укладывался в голове Михаила смысл требования своей руководительницы. Она проигнорировала вопрос, не прервав монотонную вереницу чисел.
«Пять… Четыре… Три… Два… Один… Ноль! – с окончанием арифметической последовательности веточка, удерживающая мальчика, хрустнула. Михаил начал стремительное низвержение, проламывая путь сквозь ветвистые и хлёсткие клети тополей. Пугливый по натуре семиклассник даже не закричал – быстрота и внезапность события не дали Михаилу времени осознать и отреагировать на него.
На половине пути он зажмурился – только это он и успел сделать.
Но то, что должно было в порядке вещей произойти, а именно столкновение с твёрдым грунтом, так и не дождалось своего воплощения в жизнь. Спина Михаила совершила посадку на чём-то необычайно мягком и пружинистом, словно на батуте.
Стрекотание прекратилось.
Когда глаза мальчишки открылись, они увидели лазурное небо, окаймлённое кронами зёлёных гигантов. Издалека доносились ворчания галок, грохотание трактора, шум автомобилей, движущихся по трассе. Михаилу было комфортнее с этой музыкой: вокруг та же повседневная обыденность несуетливой деревни, не изменившая привычек.
Семиклассник несмело пошевелил пальцами рук и ног, проверил функционирование шеи – всё в норме. Живой! Ураган счастья, хоть не молниеносно, а исподволь, но одурманил его. Михаил попытался встать – не вышло. Тело будто прилипло к пушистой поверхности.
«Куда я упал?» – он абсолютно не мог вникнуть в природу своего ложа. Михаил осторожно поднял голову и огляделся.
Стоило ему узнать это, и сердце мальчика ёкнуло, кожа побледнела. Он лежал на воздухе! Да! Он завис в четырёх метрах над землёй.
Минут пять он существовал в параличе, так как первым впечатлением стало навязчивое убеждение о непрочности воздушной подушки. Потом конечности начали отекать, и неудобства вынудили Михаила изменить своему страху и приводить мышцы в действие, а уже вскоре узник порывистыми движениями боролся с невидимыми оковами. Всё оказалось напрасным, он будто сросся с пространством, подвластной оставалась лишь голова.
