Услышав слова северянина, Фостий невольно сделал жест, предохраняющий от сглаза. Империя до сих пор отстраивала и заново населяла города, захваченные халогаями Арваша примерно в то время, когда он родился. Но само наличие такого склада богатств в имперской столице было искушением не только для яростных северных варваров, но и для алчных подданных самого императора. Таких, впрочем, притягивало любое хранилище богатств.
Фостий застыл, разинув рот. Он внезапно начал понимать, как возникла доктрина фанасиотов.
* * *
Огромные бронзовые двери Тронной палаты медленно распахнулись.
Сидя на императорском троне, Крисп на краткое мгновение разглядел то, что находилось на улице, и улыбнулся; внешний мир казался столь слабо связанным с тем, что происходило внутри.
Сравнивая иногда Тронную палату со столичным Собором, он никак не мог решить, какое из этих строений более пышное и великолепное. Верно, орнаменты в палате не столь цветисты, но к ним добавляется никогда не повторяющееся зрелище богатых одеяний вельмож и бюрократов, которые выстраивались двумя рядами вдоль колоннады, идущей от входа до самого трона. Каждую пару колонн разделяли сто ярдов пустоты, наводившие на каждого просителя мысли о собственном ничтожестве и несокрушимом могуществе Автократора.
Перед троном стояли шесть халогаев в полных боевых доспехах.
Крисп вычитал в хрониках, что один из его предшественников был убит прямо на троне, а трое других ранены, и не пожелал развлечь какого-нибудь отдаленного преемника, добавив к этому списку и свое имя.
Стоящий рядом с северянами герольд с белым жезлом в руке сделал шаг вперед. Болтовня придворных смолкла, и в наступившей тишине герольд провозгласил:
— Трибо, посол Нобада, сына Гумуша, хагана Хатриша, просит дозволения приблизиться к Автократору Видесса. — Тренированный голос герольда был легко слышен от одного конца Тронной палаты до другого.
— Пусть Трибо из Хатриша приблизится, — молвил Крисп.
— Пусть Трибо из Хатриша приблизится! — Вырвавшись из мощной груди герольда, эти слова прозвучали так, словно сорвались с уст самого Фоса.
Показавшись сперва крошечным силуэтом на светлом фоне отдаленных дверей, фигура шагающего к трону Трибо постепенно увеличивалась. Время от времени посол замедлял шаги, обмениваясь улыбкой или парой слов со своими знакомыми, тем самым весьма снижая эффект устрашения, который подразумевала подобная прогулка.
Ничего другого Крисп от него и не ждал; хатриши словно рождались специально для того, чтобы нарушать любой существующий порядок. Даже сама их нация родилась менее трех столетий назад, когда хаморские кочевники хлынули с равнин Пардрайи на земли, бывшие тогда провинциями Видесса. Ныне они в какой-то степени подражали своему имперскому соседу, но их традиции и обычаи еще не совсем устоялись.
Остановившись на положенном расстоянии от императорского трона, Трибо опустился сперва на колени, затем простерся ниц; некоторые из видесских ритуалов нарушать не дозволялось никому.
Пока лоб посла прижимался к полированному мраморному полу, Крисп постучал по левому подлокотнику. Послышался скрип шестеренок, трон на несколько футов поднялся в воздух. Это рукотворное чудо предназначалось для приведения варваров в изумление.
— Можешь подняться, Трибо из Хатриша, — произнес с высоты Крисп.
— Спасибо, ваше величество. — Подобно большинству своих соплеменников, посол говорил на видесском, слегка шепелявя.
Надеть на него видесскую одежду, и он вполне сошел бы за жителя империи, если бы не борода — более длинная и неухоженная, чем даже у священников. Хаганы Хатриша поощряли ношение бород среди своих аристократов, дабы напоминать им о воинственных предках-кочевниках. От видессиан Трибо отличался и неуважением к императорскому достоинству. Слегка склонив голову, посол заметил:
— Кажется, трон пора смазать, ваше величество.
— Возможно, ты прав, — со вздохом признал Крисп и вновь постучал по подлокотнику. Укрытые за соседней стеной слуги опустили трон на прежнее место, вновь наполнив зал скрежетом металла.
Трибо не ухмыльнулся, но выражение его лица не оставляло сомнений, что при других обстоятельствах сдерживаться бы он не стал. Изумленным его тоже назвать было нельзя. Крисп даже задумался, означает ли это, что его нельзя считать варваром.
Возможно, и так: хатришские обычаи отличались от видесских, но были далеко не примитивными.
Впрочем, к делу это не относится. Правда, Крисп мысленно пообещал себе не отдавать приказа поднимать трон во время следующей официальной аудиенции, пожалованной хатришскому послу.
— Итак, перейдем к делу? — сказал Автократор.
— К вашим услугам, ваше величество.
Трибо не был груб — ни по стандартам своего народа, ни даже по имперским понятиям. Просто он никак не мог воспринимать всерьез пышные церемонии, которыми восхищались видессиане. Поэтому, едва эти, по его понятиям, благоглупости завершились, полуленивые и полудерзкие манеры спали с него, словно расстегнутый плащ.
Воспользовавшись своей привилегией Автократора, Крисп заговорил первым:
— Я недоволен тем, что твой господин хаган Нобад, сын Гумуша, позволил хатришским пастухам зайти на законную видесскую территорию и вытеснить наших крестьян с приграничных земель. Я дважды писал ему по этому поводу, но ничто не изменилось. Теперь я довожу это до твоего сведения.
— Я донесу вашу озабоченность до его могучего высочества, — пообещал Трибо. — Но и он, в свою очередь, жалуется, что недавно введенная видессианами пошлина на янтарь возмутительно высока и взимается с чрезмерным рвением.
— Второе наверняка волнует его больше, чем первое, — заметил Крисп. Монопольное право на торговлю хатришским янтарем принадлежало хагану, и прибыль от его продажи в Видесс пополняла хаганскую казну. Пошлина же приносила доход империи.
Чтобы пресечь контрабанду, Крисп усилил таможенные патрули и повысил им жалование. В молодости он побывал в приграничном с Хатришем городе Опсикионе и сам видел, как орудуют контрабандисты янтаря.
Теперь это знание помогало с ними бороться.
Трибо напустил на лицо выражение оскорбленной невинности:
— Хаган Нобад, сын Гумуша, сомневается в справедливости своего суверена, который снизил пошлины для Царя царей на своей западной границе и в то же время повысил их для Хатриша.
Придворные негромко забормотали; редкие видессиане осмелились бы столь вольно говорить с Автократором. Крисп сомневался, знает ли Нобад о его спорах с Рабиабом Макуранским из-за караванных пошлин. Трибо, очевидно, был о них прекрасно осведомлен и тем самым оказал хагану услугу.
