Ему повезло. Каким-то шестым чувством, а может быть, охотничьим чутьем, он выбрал среди этих двоих командира и вспорол ему горло одним выверенным движением – как будто взрезал прижатый к животу арбуз.
Этим он полностью деморализовал последнего выжившего члена четверки – совсем еще мальчишку, от силы года на четыре старше принца.
Его смуглое азиатское лицо сделалось серым, и вид у него был такой, как будто его сейчас вырвет. И мальчишка с окровавленным кинжалом казался ему страшным демоном ада, от которого нет спасенья.
Судорожным рефлекторным движением он надавил на спуск деактиватора и с диким криком стал поливать все вокруг боевой смесью из голубого, белого и зеленого града.
Это была высокоэффективная смесь, которая легко прошивала одежду и ветки и пасовала только перед толстыми стволами. Белый град растворял неживую ткань, зеленый разрушал живые растения, а голубой усыплял людей.
И надо заметить, эта паническая реакция спасла юному зондеру жизнь. Шквал разноцветного града помешал Гамлету сразу же броситься на последнего врага. Он вообще чудом спасся от усыпляющих струй.
Его уберегла массивная туша командира четверки, который даже с перерезанным горлом несколько секунд еще стоял на ногах, ужасая подчиненного своим видом.
Первая очередь из деактиватора угодила прямо командиру в грудь, а когда он, наконец, свалился мешком на землю, Гамлет уже успел соскользнуть у него со спины и проворно перекатиться за дерево.
Размашисто поливая все деревья подряд и истошно вопя, молодой зондер отступал в это время в другую сторону, и короткие жесткие монгольские волосы на его голове стояли дыбом.
И возможно, они бы так и разошлись без дальнейших эксцессов – но тут в события вмешалась третья действующая сила.
Услышав за спиной резкий оклик, молодой зондер не стал разбираться, на каком языке он прозвучал и что означал.
Он просто развернулся и от души засадил из деактиватора в живот мастеру восточных единоборств, кричавшему по-английски с китайским акцентом:
– Don't shoot! (Не стрелять!)
Но бойцы спецгруппы тоже действовали в инопланетном стиле – четверками. И хотя обезумевший зондер походя скосил еще одного, двое других не растерялись.
Один из них небрежным броском всадил метательный нож точно в правую руку зондера. Рука повисла, как плеть, и парень стал неопасен. Но на всякий случай второй прыгнул ему в ноги и повалил его подсечкой.
Зондер упал ничком и остался так лежать, уткнувшись лицом в мох, всхлипывая и вздрагивая.
А мастера восточных единоборств, бросив его, рванули вперед.
И даже теперь у принца Гамлета была еще возможность убежать или затаиться. Но он растерялся, потому что в простом и ясном мире лесных людей привык к прямолинейной формуле: враг моего врага – мой друг.
Зондер стрелял в этих странных людей. Эти люди завалили зондера. Зондер – безусловно враг. Значит, эти люди – друзья?
А когда он все-таки понял, что в этом логичном умозаключении что-то не сходится, бежать и прятаться было уже поздно.
И оставалось только, перехватив кинжал поудобнее, броситься на этих людей, подобно раненому хищнику, который прекрасно понимает, что везение не может продолжаться вечно, и новых охотников ему уже не одолеть.
Боевой десантный модуль вспомогательных войск в условиях полной герметизации берет на борт два квадрата зондеров – тридцать два человека ровно.
Если лететь со скоростью не больше ста километров в час или, того лучше, плыть по воде с открытыми бортами, то в модуль можно и вдвое больше людей затолкать. Но поскольку перелет к месту операции проходил со сверхзвуковой скоростью, в каждом модуле было по тридцать два зондера – и ни человеком больше.
Но еще вместо экипажей в каждый из четырех параболоидов «отряда очищения» посадили по четыре лишних десантника резерва. Так что всего их было сто сорок четыре. А если считать спецгруппу – то и все сто семьдесят шесть.
Резерв пришлось задействовать, когда потери превысили двадцать человек и продолжали расти, что было крайне неприятно.
По нормативам антропоксенов потери свыше десяти процентов личного состава при усмирении варваров, лишенных огнестрельного оружия, считались нонсенсом. А на этой проклятой планете такое случалось чуть ли не через раз.
Разумеется, антропоксены предъявляли зондерам претензии, но те неизменно отвечали:
– А чего вы хотели?! Убивать нельзя, бронежилетов не дают, бросают в лес без разведки и без подготовки, а потом спрашивают – почему потери?
Но антропоксены никак не могли понять земную логику. В их инструкциях было написано, что бронежилеты предназначены для защиты от огнестрельного оружия. А у лесных варваров огнестрельного оружия давно нет. Или во всяком случае, нет к нему боеприпасов.
Большая часть боеприпасов была израсходована еще в первую голодную зиму, когда люди, заполонившие леса, не способные прокормить всех ищущих спасения, стреляли не только в диких зверей, но и друг в друга, облегчая работу антропоксенам.
Это уже потом уцелевшие выработали главный закон, приравнивающий взаимоистребление лесных людей к братоубийству. И с тех пор все лесные люди вне зависимости от происхождения, веры, языка и обычаев, стали считаться братьями, а бандитов, не признающих никакого закона, с согласия старейшин и замиренных общин уничтожили партизаны.
Но к тому времени патронов уже почти не осталось, и огнестрельное оружие было припрятано до лучших времен в схронах и тайниках. И антропоксены об этом знали.
А еще они знали, что все прочее варварское оружие – луки, арбалеты, пращи, рогатки и ножи – отличается низкой точностью, малой дальностью и однократностью применения либо длительным временем перезаряжания. Так что по всем соображениям разума против него не нужны никакие бронежилеты.
Зато они позарез нужны войскам, которые ведут бои в секторе Ар Герана.
А между тем, стрела убивает не хуже пули. И нож в умелых руках бывает опаснее автомата.
На крики молодого зондера, которые транслировались по каналам отрядной связи, сбежался целый квадрат, и вид полной четверки, безжалостно порезанной ножами, произвел на всех сильное впечатление. Настолько, что зондеры озверели до полной невменяемости – особенно когда увидели окровавленный нож в руках у мальчика, который в десяти шагах от места бойни отчаянно отбивался от двух мастеров восточных единоборств.
Ловкость этого пацана была просто поразительной. Он ускользал из под удара, как юркая рыба в родной стихии, и единоборцам стоило большого труда не упустить его совсем.
Они боялись бить его в полную силу, поскольку приказ требовал доставить захваченных детей целыми и невредимыми. А подобраться к нему для точного жалящего удара, который усыпит пацана не хуже инопланетного оружия, мастерам не удавалось уже минуты три.
