— Вся сотня в казарме? — спросил у десятников Конан.
Хасан традиционно оставался старшим в его отсутствие и должен был знать все о перемещениях солдат по городу.
— Да, я собрал всех здесь, — ответил Хасан. — После того, как пошли разговоры о странном поведении вендийцев… После того, как я сам убедился, что это не выдумки! Я отдал приказ никому не покидать пределов нашего дома.
— То есть все здесь? — на всякий случай, переспросил киммериец, пытаясь не выдать своего удивления.
— Да, все солдаты, прибывшие в Айодхью. Кроме покойного Хамара. И еще двое из десятка Джана дежурят у ворот.
— Этих я видел, – ответил Конан. — Хорошо, что все здесь. Ты правильно все сделал, Хасан. Вы молодцы с Масулом, что сразу подошли ко мне с этим разговором. А сейчас дайте мне чуть-чуть подумать в одиночестве. Я спущусь вниз. Соберем оставшихся десятников, еще подумаем над тем, как нам лучше будет поступить.
— Сотник, — оба десятника поднялись с лавки и слегка склонили головы в знак почтения.
— Идите, — еще раз повторил он и для убедительности махнул рукой.
Подумать северянину и впрямь было над чем. Меньше всего он ожидал, что после слухов о связях с фансигарами и суточного отсутствия Амьен решит вернуться в казармы.
Конан, по правде говоря, почитал его уже мертвецом. Если пожилой туранец сам по себе не был значимый фигурой, хоть и такого варианта исключать было нельзя, он мог представлять опасность для фансигаров. Оставалось лишь удивляться тому, что они еще не расправились с ним.
Хотя о фансигарах говорили, что они истинные мастера интриг. Могли ли они специально сделать так, чтобы Амьен целый и невредимый вернулся в сотни и чтобы до поры до времени до него никто не добрался? Могли, вполне могли. Оберегали его до того момента, пока властям не стало известно, что туранец встречался с почитателями Кали. Тогда становилось совершенно очевидным, почему стражи столь подозрительно смотрели на солдат царя Илдиза. Фансигар в стане «заклятого друга» с заката – идеальная основа для будущего конфликта.
Но тогда Амьен не должен был знать ничего о фансигарах, не иметь к ним совершенно никакого отношения, иначе он, все равно, представлял бы для убийц опасность.
Разрешить сомнения можно было лишь одним способом, и киммериец решил не откладывать его на потом.
Он вышел из трапезной, сбежал по лестнице на первый этаж, по пути чуть не сбив слугу.
Комната Амьена располагалась неподалеку от покоев самого киммерийца. Каждый десятник имел в своем распоряжении отдельное помещение.
Чуть успокоившись и перейдя на шаг, Конан добрался до нужной комнаты.
Дверь оказалась не заперта.
Внутри обнаружился Амьен. Он лежал на спине поперек кровати.
Сначала киммерийцу показалось, что он мертв. Но уже спустя несколько мгновений Конан понял, что ошибся. Грудь десятника то поднималась, то опускалась. Он был жив, просто спал.
Притворив за собой дверь, северянин подошел к кровати.
— Вставай! Просыпайся!
Теребить Амьена не пришлось. Слов оказалось достаточно. Десятник проснулся.
Потянувшись, он подгреб под себя ноги и уселся на кровать. Взгляд, которым он одарил Конана, показался киммерийцу каким-то замутненным.
— Где я? — спросил туранец.
Конан только собрался ответить, как Амьен задал свой второй вопрос.
— Кто я?
— Как же все просто! — поздравил себя с запоздавшей догадкой киммериец. — Вот почему они его не убили. Вместо того, чтобы самим что-то с ним сделать, они переложили эту задачку на нас.
— О чем ты? Кто ты такой?
Тут Амьен увидел лежащий на столике рядом с кроватью кинжал и потянулся к нему. Конан уже не успевал его остановить. Но никакого злого умысла у десятника не было. Он схватился открытой ладонью за лезвие. Порезался, отбросил кинжал и тут огласил комнату пронзительным визгом.
Но и без этой демонстрации посетившего Амьена недуга безумия Конану было понятно, что туранец не притворялся. Конечно, маги Шеймасаи проверят сознание десятника, но это была лишь формальность.
На руках у киммерийца был полоумный десятник, которого обвиняли в связях с фансигарами. Ко всем проблемам Конана добавлялась еще одна.
Глава 6.
За день до похода в Вендию
Аграпур, таверна «Золотой бык»
— Тебя можно поздравить с удачным назначением. Вернувшись из похода, не сомневайся, получишь повышение. Тысяцкий Конан, правда, красиво звучит?
Сидевший перед северянином человек был немолод. Его густые черные волосы уже начинали седеть. Лоб покрывало множество морщин.
— Звучит-то красиво, — согласился Конан. — Только надо еще вернуться. И желательно победителем.
— Интересно, очень интересно, — произнес ветеран. — Какая может быть победа, когда на тебя возложена самая что ни на есть мирная миссия? А раз прозвучало слово «победа», то, наверное, ты и возможность «поражения» учитываешь. Что-то я совсем ничего не понимаю.
— Не разыгрывай представление, Зем, — попросил собеседника Конан. — Ты отлично знаешь, почему я тебя сюда пригласил. У меня есть ощущение, что в скором времени мне будет не продохнуть от неприятностей.
Ветеран по-доброму рассмеялся и положил себе в рот небольшой кусочек рыбы с пряностями с тарелки, что лежала перед ним. После чего запил рыбу двумя глотками дорогого зингарского белого вина.
— Ты не только невероятно везуч, — сказал человек, которого киммериец назвал Зем, — но еще и умен.
— Умен? — теперь была уже очередь киммерийца смеяться. — Был бы я умен, то отказался бы от предложения Илдиза и мчался бы, не жалея лошадей, куда-нибудь в Коф или в Стигию. Хотя нет: сначала согласился бы, а потом, все равно, умчался.
— И кому ты признаешься в столь крамольных мыслях? — ответил Зем. — Одному из высших офицеров тайной службы Турана. И как тебе не страшно?
— Я тебя знаю, — пожал плечами Конан. — И что куда более важно: ты знаешь меня.
— Авантюрист – вот ты кто, — без всякого сожаления заявил ветеран. —Однажды настанет день, и ты покинешь нашу страну. Не сказав никому ни слова, и, возможно, прихватив с собой на память что-нибудь из дворцовой сокровищницы. Но не потому что ты испугаешься какого-нибудь непосильного задания, а просто потому что тебе станет скучно.
— Я же говорю. Ты меня знаешь.
Конан понимал, что все сказанное Земом чистая правда. Однажды ему наскучит служить Турану, исполнять обязанности сотника или тысяцкого, захочется посмотреть на новые земли, всколыхнуть застоявшуюся жизнь. Пока до этого момента было еще далеко, но в том, что он настанет, Конан не сомневался. И тогда он купит резвого жеребца или, может быть, снарядит небольшой корабль, разживется в Аграпуре деньгами и отправится в путь. И если один знакомый офицер из тайной службы Турана, вздумает помешать ему осуществить этот замысел, то придется его убить. Хотя впоследствии он обязательно выпьет вина за упокой Зема.
