Усадив матушку на одну из скамей, стоявших напротив кургана, Сид склонился над плитой, провел ладонью по прохладному, еще не успевшему нагреться камню. В который раз отыскал взглядом имена дорогих ему людей. Вынул из-за пазухи флягу.
— Сторк. Велин. Мих. Капрал Вартон Хелл. Барон Лириан Йеншир. Ваше магичество Дайнус… и вы все, ребята. Доброго посмертия, и… простите.
Плеснув немного виноградной старки на землю кургана, Сид сделал большой глоток. Постоял еще немного, помолчал, потом опустился рядом с Тильдой. Глядя на плиту, под которой были похоронены двое из ее сыновей, она все так же безмятежно улыбалась.
Разум, выжженный некромантами так и не вернулся ни к Тильде, ни к остальным несчастным, пострадавшим от волшбы андастанцев. Время от времени в Солнечный край наезжали столичные университетские чародеи, изучавшие странное явление. Они производили над слабоумными множество манипуляций, пытались считывать их сознание с помощью тонкой магии, что-то измеряли артефактами, делали записи и уезжали, пообещав разобраться. Некоторые из них, заинтересовавшись столь ценным исследовательским материалом, как они называли убогих, оставались в провинции на несколько лет. Другие, заручившись разрешением властей и согласием семей (если такие имелись), забирали больных в университетские лаборатории. Но ни одному магу еще не удалось вернуть этим людям хоть частицу разума и памяти. Вердикт, который рано или поздно выносил каждый волшебник, ученый или целитель, звучал неутешительно: этот магический процесс необратим.
Так же единодушны в своем мнении были чародеи и жрецы, утверждавшие, что с гибелью некромантов, души плененных ими людей отправились на новый круг перерождения. Сид искренне хотел верить, что так оно и есть. Его до сих пор грызла совесть за то, что он не сумел спасти посмертие старшего брата, Сторка. И хотя он понимал, что ничего не мог сделать, что Сторк погиб на другом берегу Лозинки и сразу был превращен в зомби, нерациональное чувство вины не отпускало. Он часто просыпался по ночам от одного и того же жуткого сна: бессмысленное лицо твари, некогда бывшей его братом, и его, Сида, меч, отрубающий голову зомби.
Вот уже пять лет Сид носил баронский титул, громкое имя Йеншир, полковничье звание и командовал полком имперских волков, охранявших границу Галатона с Восточным эмиратом. Великодушный дар императрицы, которая предпочла забыть о его дезертирстве, зато наградила за войну в тылу врага. Дарианна Первая была очень мудрой правительницей, понимавшей, что щедрость по отношению к верным людям в будущем окупится многократно. К тому же в случае с Сидом казна не понесла никакого урона: императрица просто передарила то, что пятьсот лет назад было пожаловано фамилии Йеншир. Вся семья барона погибла во время штурма замка, и имущество вернулось в казну.
Сид поселился в поместье, но предпочел построить для себя и матери новый дом. Замок, ставший могилой для сотен людей, вызывал у него содрогание. Слишком много воспоминаний, слишком много боли…
И громада из красного камня, некогда гордым венцом поднимавшаяся над провинцией, теперь стояла искалеченная, пустая, мертвая. Стены покрывали черные потеки застывшей смолы, внутренние ярусы просели после страшного взрыва в подземелье. Новоявленный барон давал себе обещание восстановить замок, но пока так и не собрался, оправдывая себя занятостью.
Он действительно был занят: служба в полку отнимала большую часть времени. К тому же крестьянам требовалась его помощь, и в те редкие дни, когда его присутствие в гарнизоне было необязательно, он объезжал виноградники и села, говорил с людьми. Кого-то ссужал деньгами сам, для кого-то требовал пособие у губернатора.
Солнечный край постепенно возвращался к нормальной жизни, но происходило это очень медленно. Далеко не все жители, сбежавшие от войны в другие провинции, приехали обратно. На виноградниках не хватало рабочих рук. А виноградники были кормильцами Солнечного края и его душой. Всякий раз, видя почерневшую, неполитую лозу, Сид чувствовал боль в сердце. И он изо всех сил старался вернуть людей домой, чтобы любимая земля опять расцвела, снова обретя богатство и щедрость.
Вот и сегодня он встал перед рассветом, съездил в Подпалину, чтобы посмотреть, как идут приготовления к сбору первого урожая. Деревню населяли приезжие, которые многого не знали и не умели. Всех односельчан, искалеченных некромантами, Сид забрал в свое имение: им требовался присмотр. Слишком велика была опасность того, что кто-нибудь захочет использовать рабский труд слабоумных, не платя им ни гента. В баронстве же для несчастных были созданы все условия, а работали они по полдня на тех же виноградниках, только под руководством управляющего.
Вернувшись, он отправился на кладбище помянуть ребят. Давно он тут не бывал, дела… Наведывался только в годовщину сражения при Тиарин, справедливо полагая, что лучше всего в память о братьях и сослуживцах заниматься возрождением земли, которую они защищали. А вот сегодня потянуло…
— Пойдем, матушка, — сказал он, вырываясь из плена тяжелых воспоминаний. — Мне уже в полк пора.
Тильда послушно встала, продолжая все так же улыбаться. Сид повел ее домой. Впереди был долгий день в полку, потом вечерний объезд виноградников. Короткая ночь, наполненная тяжелыми, страшными, причиняющими душевную боль снами, когда он в полубреду метался по подушке и просыпался с криком, шаря вокруг себя в поисках меча. А затем — все снова…
Все, кто знал барона Йеншира, были уверены в его доброте и сострадательности. Сам же он себя таковым не считал. В его сердце бурлили неизжитая ненависть и жажда убийства. Все, о чем он мечтал бы, — снова оказаться на поле боя и убивать, убивать некромантов за те преступления, что они сотворили с его краем и земляками. Но некромантов больше не было, и нужно было как-то жить. И Сид работал с раннего утра до поздней ночи, оттягивая момент сна, желая устать настолько, чтобы не видеть кошмаров.
И еще. Кто-то должен был взять на себя ответственность и вернуть к жизни Солнечный край. Так почему не он?
* * *
Теплая ночь пахла бархатцами и метиолой. В воздухе стоял стрекот цикад, где-то в глубине сада разливался трелями соловей. Мягкие тени плясали на стенах, подбирались к широкой кровати, но, напугавшись света маленьких солнц, прятались по углам опочивальни.
Лежа в постели, Дарианна смотрела на игру света и тени, но не видела ее — сознание блуждало где-то далеко отсюда, пребывало в мире сладких грез, и на губах молодой императрицы расцветала нежная улыбка.
Осторожное прикосновение вырвало Дарианну из мечты, вернув к постылой реальности. Мужская рука погладила плечо девушки, вкрадчиво подползла к груди, сжала, сминая тонкое кружево рубахи. Узкая рука с длинными холеными пальцами и желтоватой кожей. Чужая рука. Повернувшись, Дарианна взглянула в глаза того, кто лежал рядом с нею на супружеском ложе — черные глаза, вытянутые к вискам. Чужие глаза.
