Дарт бросила на него последний взгляд и протянула перед собой руку. Ее пальцы зашарили в воздухе, и вдруг что-то зажглось у их кончиков, разгораясь все ярче, пока кости ее руки не начали просвечивать сквозь кожу.
Она отдернула руку и отшатнулась к Тилару.
Он поймал ее и прижал к груди, но не мог оторвать глаз от земли между колоннами.
По поляне прокатились пораженные охи.
В ладони от усыпанной листьями земли парила золотая рукоять меча. Но без клинка. Тилар наклонился. Рукоять просто висела в воздухе. Она казалась сделанной скорее из солнечного луча, чем из металла. Он провел под ней рукой:
— Ничего.
— Он тоже здесь, — сказала Дарт. — Клинок.
— Должно быть, нужно больше крови, — решил Геррод. — Рукоять и клинок — две части одного целого. Думаю, что надо омочить кровью весь меч.
— Я вытащу его. — И Тилар потянулся к рукояти.
— Подожди! — остановил его мастер. — Его воткнули сюда не просто так. Здесь Чризм пролил свою кровь и заявил права на эту землю. Он связан с этим местом, и следует предположить, что он тотчас узнает, если меч будет вытащен из земли.
— Значит, так тому и быть, — возразил Тилар. — Пусть и он раз в жизни испугается.
Он снова потянулся к мечу.
— Подожди! — На сей раз приказ исходил от Дарт.
— Что еще?
— Мастер Геррод сказал, что нужно смочить весь меч.
Дарт намочила обе ладони в капающей с плеча крови, распростерлась на земле и обхватила воздух под рукоятью.
— Скажи, когда тянуть, — попросил Тилар.
Девочка кивнула и плотнее сблизила ладони. Глубоко втянула воздух.
— Берись за рукоять.
Тилар повиновался, хотя ясно слышал ужас в ее голосе. Он крепко сжал рукоять. На ощупь она оказалась теплой, он даже подумал, что пальцы вот-вот погрузятся в нагретый металл. Но тепло растекалось неприятное, как если засунуть руки в распоротый живот. Мясистая рукоять будто пыталась удержать его.
— Я… держу.
— Тяни!
Дарт свела вместе ладони. И снова разлилось яркое сияние, заливая все вокруг серебром, перед которым отступили тени леса. Тилар потянул меч.
Девочка вскрикнула, но не разжала рук.
Тилар наблюдал, как вытягивается из ножен ее ладоней серебряный клинок. Его сияние ослепляло. Наконец длинный, в руку человека, меч вышел из небытия — тонкая лунная дорожка с рукоятью из солнечного света.
Тилар в изумлении разглядывал меч. Он узнал его и помнил, где видел его прежде: на улицах Панта, в лапах черного наэфрина, убийцы Мирин. Именно этот клинок пронзил сердце богини Летних островов.
— Это он, — выдохнул Тилар. В груди черным дымом зашевелилась уверенность. Наэфрин Мирин тоже узнал клинок. — Вот оружие, что поразило Мирин.
У его ног Дарт снова закричала и откатилась в сторону. Ладони девочки дымились, будто от огня, но кожа на них осталась нетронутой.
И тут в воздухе разлился запах черной желчи и тления.
Катрин схватила Тилара за плечо.
— Отойди!
Он отскочил вместе с ней назад. Остальные рассыпались по поляне.
Из раны в земле, где доселе стоял меч, поднималась черная змея призрачного дыма.
— Глум, — узнал дымящуюся колонну Тилар.
Наэфир сочился в мир, бесплотный, но смертельно опасный. Вонь усилилась. Издалека донесся звук, который скорее отдавался в костях, чем слышался человеческим ухом. От высокого пронзительного визга заныли зубы.
Зажав уши, спутники Тилара кинулись прочь.
Но темный смерч медленно развеивался. Земля стягивалась над раной, и та, свободная теперь от меча, наконец затянулась.
За все время никто не проронил ни слова.
Тилар держал меч богов, ощущая, как тот вцепился в его руку маслянистой хваткой. Он хотел бросить клинок и бежать… и бежать. Но вместо этого только крепче сжал пальцы. Он теперь сам был мечом.
— Что это было? — наконец спросил Роггер. К нему первому вернулся дар речи.
— Наэфир, — пробормотал Геррод. — Меч пробил путь из нашего мира в нижний.
Тилар представил, как клинок проделал то же самое с Мирин и пронзил не только ее сердце, но и дальше, до самого наэфира. Если так, то, скорее всего, поток Глума, а не клинок выжег ее сердце.
Он положил руку себе на грудь. Получается, что Мирин использовала остатки Милости, чтобы дотянуться до наэфира и привязать к нему свою нижнюю сущность. Но зачем? Не могла больше ничего сделать? Или хотела оставить за собой возможность продолжать борьбу в грядущей войне? Превратила Тилара в свое воплощение, сохранив в нем частицу себя?
Он сжал меч. «Если так… да исполнится воля ее». Он видел, что убило Мирин. Он видел, как испорченность богов обращает мужчин и женщин в звероподобных, как выжигается в них человеческая сущность. Он высоко поднял клинок. Он знал, на чьей стороне будет сражаться этот меч — и он сам.
Глум растаял, потерялся в тяжелых тенях сада-леса. Колонны стояли как и прежде, только засохшие коричневые лозы на них обратились в пепел, а желтый мох почернел. Над поляной все еще висела вонь наэфира.
Лес казался более темным. По земле прокатился рокот, ощущаемый через подошвы, и ветви над головой задрожали. Сквозь потревоженные листья хлынул дождь.
— Мирр почуял пришествие Глума, — объяснил Геррод. — Наверняка и Чризм тоже ощутил его. Здесь оставаться небезопасно. Он догадается, что мы пришли за мечом.
Тилар кивком указал в направлении кастильона.
— Тогда давайте вернем ему его собственность.
— И как ты предлагаешь подобраться к нему? — поинтересовалась Катрин.
— По подземным проходам, — ответил Яэллин. — Вход вон там.
Все проследовали за рыцарем. В склоне маленького пригорка обнаружилась каменная дверь. Ее украшали узоры из сплетенных диких роз. Сквозь лепестки и шипы просвечивали литтикские символы.
— Кровь и кость, — прочел Геррод. — «Криз» и «омм».
— Заклята именем Чризма, — произнесла Катрин.
— И его кровью, — добавил Яэллин. Из кармана плаща он достал небольшую хрустальную репистолу. — Но его же черная желчь снимет заклятие.
Рыцарь вытащил пробку. Изнутри к ней крепилась тонкая стеклянная палочка, как на пузырьках с женской душистой водой, чтобы наносить ее на шею и запястья. Только запах из репистолы исходил отнюдь не столь приятный. До Тилара донеслась вонь черной желчи. Выходит, что даже у богов дерьмо не пахнет розами.
Яэллин обвел желчью литтикские буквы. От каждого мазка свечение угасало, унося с собой охранные чары. Когда он закончил, раздался треск камня. Яэллин потянулся, чтобы отворить дверь, но она распахнулась сама.
Из проема выхлестнулся черный клубок корней, похожий на щупальца мийодона. Яэллина моментально сбило с ног и затащило в проход. Корни душили и рвали его на части. Брызнула кровь. Рыцарь беззвучно исчезал в путанице корней, даже его крику не удалось прорваться наружу.
