Когда тени налились темно-фиолетовым, я остановился и сбросил одежду. Завернул куртку, рубашку и сапожки в плащ, а нож хорингов тщательно спрятал в складках одежды. Завернув все это, я затянул складки плаща горловым шнурком. Получилось очень похоже на дорожный мешок. Потом концы шнурка связал колечком и подергал для верности. Вышло вполне крепко.
Ну что, вулх? Придется тащить тебе этот тюк, хоть тресни. До самой У-Наринны, которая уже рядом.
Мне казалось, что идти осталось совсем немного. Возможно, туда доберется еще завтрашний, послепересветный вулх. Если ничего не задержит в пути. Например, Стражи Каменного леса. Пять вех мы с Тури миновали, но кто их знает, Стражей. Неизвестно даже, каких именно.
С детства не люблю Стражей.
С востока, из мглы над долиной, вставал Четтан, возвещая о начале четырнадцатого красного дня пути к У-Наринне. Моран покорно отошел во мрак, велев вулху не двигаться с места до самого своего возвращения. Вулх послушно завилял хвостом. Сначала призрачным, а потом и настоящим, когда превращение завершилось.
Немногим восточнее восемь хорингов, все-таки просидевшие на одном месте весь синий день, погасили костер, тщательно засыпали пепелище землей и прикрыли дерном, а потом быстро и бесшумно направились вверх по еле заметному склону, к границе лиственного леса. Шли они, отклоняясь вправо, к северу и скоро сошли со следа анхайра Морана.
Ведь путь к У-Наринне у каждого свой.
Глава двадцать седьмая.
Меар, день тринадцатый. Четтан, день четырнадцатый.
Превращение свершилось.
Я приняла звериный облик. И осталась собой.
Я с наслаждением потянулась гибким карсьим телом, выгнув спину и встопорщив хвост – в точности, как потягивается домашняя кошка, проснувшись в теплом уголке близ очага. И устремила взгляд на восток.
Голубое зарево восходящего Меара осветило уже пол-неба. Огромный шар солнца величаво поднимался из-под земли – ярко-синий, нестерпимо сверкающий. Легкие голубоватые облачка над самым горизонтом, похожие на лепестки незабудок, вспыхнули и запылали синим призрачным огнем.
Я смотрела, и не могла оторваться. Не было для меня прекраснее зрелища в мире, чем долгожданный синий восход.
Меар оттолкнулся от горизонта и всплыл над равниной. Я отвела взгляд, потому что на слепящее солнце стало невозможно смотреть. Синий день начался.
Впервые в жизни я встретила восход Меара в полном сознании. Наверное, через день-другой я привыкну. Наверное, через круг-другой я смогу бросить мимолетный взгляд на встающее синее солнце, и отвернуться. Но сейчас мне хотелось скакать и вопить от восторга.
Так я и сделала.
Восседающий на жеребце Корняга ошалело взирал на то, как я с громким мяуканьем подпрыгиваю высоко в воздух, ловлю лапой собственный хвост, кувыркаюсь и катаюсь по земле. В конце концов я запыхалась и уселась привести себя в порядок. Рыжая шерсть оказалась изрядно пыльной. Хорошо, что мое карсье тело прекрасно умело вылизываться.
– Ты хорошо себя чувствуешь, госпожа Тури? – осторожно поинтересовался корневик.
Я возмущенно фыркнула. Пенек безмозглый! Неужели ему непонятно, что чело… в смысле оборотень радуется? Коню вот, например, понятно. Ветер смотрел на меня понимающе и даже одобрительно. Впрочем, Корняга сейчас должен чувствовать себя вроде как старшим и ответственным. Чувство ответственности здорово мешает понимать простые радости.
Я выплюнула щекочущие язык шерстинки и как можно выразительнее кивнула головой – дескать, хорошо. Лучше не бывает. И подняла правую переднюю лапу, указывая пеньку направление. Человеческий жест в зверином теле показался мне забавным до глупости.
По-карсьи взмахнув хвостом – «за мной!» – я длинными прыжками помчалась вперед.
Меарское утро было прохладным. Равнина послушно стелилась мне под лапы. Я развлекалась тем, что читала написанные на каменистой почве запахи. Следы живых существ, которые пробегали здесь до меня. Вот след прыгучего суслика. Вот – равнинного зайца. А вот… Тьма! Я шарахнулась в сторону. Чуткий нюх вовремя предупредил меня, что под камнем кроется гнездо земляных ос.
Ощущения звериного тела уже успели стать для меня привычными. В теле карсы я больше полагалась на нюх и меньше – на зрение. Вместо того, чтобы тянуться к кинжалу, пускала в ход когти. Вместо того, чтобы потрогать предмет рукой, склоняла к нему морду с чувствительными усами. Но суть моего поведения не менялась, менялся лишь способ действия.
Я бежала вперед, изредка бросая взгляд через плечо – не отстают ли Ветер с Корнягой. Верный жеребец послушно следовал за мной. Легкий пенек подпрыгивал на седле, цепляясь корнями за упряжь и отчаянно пытаясь хранить важный вид. Я мысленно улыбнулась.
Меар взбирался по небосклону, заливая мир ярким, пронзительно-синим светом своих лучей. Но ярче Меара, ярче обоих солнц вместе взятых, сияла впереди У-Наринна. Сияла магическим светом, который не дано разглядеть обычному существу – но я теперь видела магию столь же отчетливо, как предметы материального мира. И чуяла ее неописуемый, ни на что не похожий запах.
У-Наринна источала в мир магическое сияние. Но она не принадлежала миру, она была вне его, выше его… Как Солнечные Близнецы – только по-иному… Трудно думать, когда нет слов. Можно сказать «иной», «не такой», «отличающийся» – и в результате не сказать ничего. Интересно, придумывал ли кто-нибудь до меня слова, которых мне так не хватает?
Мысли мои струились неторопливо. Они ничуть не походили на тот сумбур, который творился у меня в голове каких-нибудь пару суток назад. Я обрела равновесие и была готова действовать.
Хотела бы я знать, как чувствует себя Одинец. Я коротко вздохнула на бегу. Мне не хватало присутствия анхайра. Вчера я смутно скучала по вулху, а сегодня то и дело ловила себя на том, что жду возгласа «Хэй, Тури! Иди сюда, киса!» и ласкового касания человеческой руки.
Темное небо! Хорошо бы постранствовать по миру с Одинцом и Корнягой, когда не нужно будет никуда спешить – просто так, без особой цели. Для собственного удовольствия. Интересно, согласится ли Одинец? И хотя жаль, что нам с анхайром не встретиться в человеческих телах до следующих Смутных дней, лучшего спутника я не знаю. Вот только Ветра чародей нам наверняка не отдаст. Я бы на его месте не отдала. Второго такого коня под солнцами нет. Ну да ладно, если не спешить, то можно путешествовать и на обычном коне. И даже пешком.
Когда Меар добрался до верхней точки своего небесного пути, впереди показался лес. Я обрадовалась. Во-первых, я просто люблю лес. Во-вторых, синий день вообще прохладнее красного, а сегодня еще с самого пересвета дул резкий, порывистый ветер. Он холодил мне бока и топорщил шерсть на спине. В лесу должно быть тише и теплее.
