– Подвал проверим? – Николай быстро забежал следом и, прижавшись спиной к стене, взял на прицел лестницу.
– Сразу на третий пошли, – настороженно водя из стороны в сторону стволом пистолета-пулемета, решил я. – Там вроде свет горит…
– А если… – перебегая к лестнице, Ветрицкий заглянул в одну из клетушек и, зажав рукой рот, немедленно отскочил от темного дверного проема. Согнувшись, парень оперся о стену, и его тут же вырвало.
– Чего там? – не спуская глаз с лестницы, поинтересовался я.
– Крестоносцы, – сплюнул на пол парень. – На куски порубили.
– Ясненько, – остановился я, решая, стоит ли вообще подниматься на третий этаж. Странные дела здесь творятся, если не сказать – темные. По уму – бежать отсюда надо, бежать. Но это если по уму. А вот по совести… Напалм-то загнется. Черт! – Много их?
– По головам сосчитать? – огрызнулся пришедший в себя парень. – Так нету голов, отрубили.
– Сосчитай по ногам и раздели надвое, – посоветовал я и принюхался. – Ничего не чувствуешь? Воняет чем-то…
– Лекарствами вроде.
Пожав плечами, я осторожно двинулся к лестнице. Может, и лекарствами. Только больно запах тяжелый. И ломать меня опять чего-то начало. Суставы так и крутит. Неужели приступ начинается? Не вовремя…
Дверь коридора на втором этаже запирал массивный навесной замок. И как мне показалось – не пользовались этим входом очень и очень давно. По крайней мере, замок, дверь и петли одной белой краской выкрашены. Это ничего – нашим легче. Так и так на третий этаж собирались.
А вот с доступом на третий этаж все оказалось в полном порядке. Даже чересчур – дверь не то что не заперта, но и гостеприимно распахнута. На лестницу выбегал неровный свет горевших внутри то ли свечей, то ли лампад, ощутимо тянуло каким-то неприятным, затхлым запашком. Подниматься на последний пролет не хотелось совершенно.
– Ну и чего делать будем? – прошептал прижавшийся спиной к стене Ветрицкий.
Ничего не ответив, я одним махом преодолел последние ступеньки и заскочил в просторную комнату, на полу которой были расставлены самодельные лампады – обыкновенные плошки с закрепленными проволокой ватными фитилями. Окна закрывали легкие занавески, а на двух сдвинутых каталках вперемешку валялись хирургические инструменты.
В одном из укрытых густыми тенями углов мне почудилось движение и, качнувшись вбок, я нажал на спусковой крючок пистолета-пулемета. А в ответ тишина. И на случайно перекосившийся патрон грешить не стоило: остановившийся в дверях Ветрицкий точно так же не смог сделать ни одного выстрела. Вот тут я и сообразил, откуда взялась эта странная ломота в зубах – какой-то очень сильный заклинатель накрыл все здание клиники сложным заклинанием, блокировавшим действие огнестрельного оружия. Мне б раньше сообразить…
– Какими судьбами? – вышел на свет из темного закутка наряженный в длинный черный балахон наш старый знакомец – Сергей Михайлович Ялтин и небрежно отопнул в сторону брошенную ему под ноги Николаем лимонку. Ребристая граната выкатилась в дверь и заскакала по ступенькам.
– Так, мимо проходили, – оценив мощь магической энергии, залитой в выточенные из темно-красных самоцветов пуговицы, я положил бесполезный пистолет-пулемет на одну из каталок. Шансов, что старичок выдохнется и будет вынужден снять свои гадкие защитные чары, прямо-таки скажем, – немного. – Решили проведать.
– Это вы? – только тут узнал колдуна Ветрицкий.
– Рассчитывали встретить здесь кого-то другого? – широко улыбнулся Ялтин, и бледная кожа туго обтянула его худое лицо. – Не стесняйтесь, проходите.
Выбора, впрочем, у нас и не было – тяжелая дверь, повинуясь жесту заклинателя, уже захлопнулась за спиной у Николая.
– Может, в другой раз? – засомневался я, чувствуя неимоверное желание схватить с тележки первый попавшийся скальпель и воткнуть его в глотку старику. Или произвести трепанацию черепа. Или…
– Боюсь, подходящий момент может больше не подвернуться, – покачал головой колдун, и мигавшие в лампадах огоньки в один момент выросли чуть ли не втрое.
И вот тут мне пришлось с ним согласиться: да, другого такого случая уже точно не будет. С такими увлечениями в Форте вообще долго не живут. Опять-таки, свидетели подобных развлечений подчас живут еще меньше.
Лампады стояли на полу не просто так – на самом деле между ними были проведены плохо различимые в темноте линии колдовских схем. И проведены, думаю, вовсе не красной краской, а куда более доступным в свете происходивших в гетто событий материалом – кровью.
В середине нескольких пересекавшихся пентаграмм Ялтин сложил пирамиду из отрубленных человеческих голов, а у дальней стены съежился закованный в кандалы урод, кожа которого была покрыта каплями крови. Не думаю, впрочем, что его пытали – рядом, поверх заношенной одежды, валялись грязные бинты.
– Ах ты!… – Бросившегося на колдуна Ветрицкого враз сшибло с ног болевое заклинание, отголоски которого легко пронзили выставленные мной магические щиты. Морщась от крайне неприятных ощущений, я медленно выставил вперед руки с раскрытыми ладонями и постарался не делать резких движений.
Нет, раз пошла такая пьянка – мне с Ялтиным в открытую не справиться. Странная какая-то у него магия. Липкая. Будто тьма с головой захлестывает – и ни вздохнуть, ни пошевелиться. Меня только-только краешком зацепило, и то чуть дураком не сделался. Надеюсь, у Коли чувствительность к этому делу не столь высокая.
– Я ведь предупреждал нашего золотого мальчика, чтобы он не лез не в свои дела. – Колдун отошел к окну, будто ничего не произошло. В мерцавшем свете лампад черный балахон, казалось, жил своей жизнью, прятавшиеся меж просторных складок тени напоминали сложенные до поры до времени крылья темного ангела. – Боюсь, теперь не получится оставить такое неуважение без внимания.
– Не понимаю, о чем вы. – Я легонько пнул Ветрицкого, чтобы тот перестал стонать. Не хватало еще этого психопата из себя вывести.
– Думаю, он просто не осознал серьезность ситуации. – Не обратив внимания на мою реплику, колдун продолжил прислушиваться к звукам перестрелки. И уж не знаю, что было тому причиной, но, хоть огни лампад и продолжали все так же ярко гореть, в комнате стало заметно темнее. Нет, не темнее – мрачнее. Будто яркие цвета враз потускнели и даже кровавые линии пентаграмм из темно-багровых сделались черными. – Он не первый раз совершает подобную ошибку. А за ошибки рано или поздно приходится платить.
– К нам-то какие претензии? – набрался наглости я, поняв, что по-хорошему разойтись не получится. Ну что ж, посмотрим, так ли Ялтин крут, как мне показалось.
