Джон снова начал атаку, кинжал Ильдиара в ответ поднимался уже более по велению законов поединка, нежели сил или воли. И все же никто не смог бы потом сказать, что он, великий магистр Священного Пламени, граф и военный министр Его Величества, генерал и полководец… просто рыцарь, нарушил свое слово, лично данное когда-то одному давнему противнику – не применять «колдовство» в поединках, иначе горел бы барон Бремер в священном пламени. Но честь, как известно, дороже жизни истинного рыцаря и человека слова. Что весьма прискорбно… Жить все же хотелось. Хотя бы для того, чтобы увидеть еще раз Изабеллу.
«Проклятый Танкред! Гори в Бездне! Пусть Хранн покарает тебя за то, что ты похитил мою любимую… – Ильдиар пытался еще что-то сделать, но уже едва ли понимал, что именно. – Будь ты проклят за то, что обрек меня на гибель без возможности даже защититься. Как ты там говорил? Капля крови Джона – за каплю ее крови? Кто-нибудь однажды и из тебя выпустит всю твою поганую кровь».
В какой-то миг барон выбил и кинжал – тот отлетел в грязь в противоположную сторону от той, где в луже лежал белый Тайран. Подумать только: Ильдиар де Нот обезоружен в бою на мечах! Братья по ордену точно бы не поверили. Но, хвала Хранну, им не доведется сегодня любоваться его бесчестьем – прецептория окружена тайной стражей, и по его, великого магистра, приказу ни один из святых братьев не покинет здания, чтобы прийти ему на помощь. Он не хотел жертвовать еще и их жизнями.
– Ну что, сосунок, моли о пощаде! – громко расхохотался барон. Его смех из-за забрала походил на рев тролля, а раздающийся гром, казалось, являлся раскатистым эхом от его голоса.
Толпа поддержала Бремера, разразившись смехом-лаем, как шакалы над трупом льва. Но этим падальщикам еще придется помокнуть под ливнем, ожидая часа, когда можно будет забрать его труп – граф де Нот дал себе в этом слово.
– Попробуй вырвать мольбу с моих уст! – прохрипел Ильдиар.
Джон Бремер ударил раз, другой, третий. Стремительная подсечка настигла свою жертву, и граф рухнул на землю, беспомощно распластавшись спиной в грязной луже… люди вокруг заулюлюкали, закричали что-то нелестное в адрес великого магистра ордена Священного Пламени. Но тот не слышал, все звуки ушли куда-то вдаль. Нет, Ильдиар до сих пор не был ранен, но он был измотан как никогда, в голове звучал неясный монотонный гул, то нарастающий до громовых раскатов, то переходящий в свистящий шепот. Серая пелена дождя уже стала чем-то привычным, глаза перестали различать капли и струи ливня, все вокруг подернулось какой-то туманной поволокой, дыхание никак не могло выровняться.
Барон не спешил добивать своего противника, он широко развел руки в стороны и грозно потряс мечом, приветствуя толпу. Толпа в ответ разразилась бурными воплями – все они были на стороне победителя и люто ненавидели лежащего в грязи злодея и детоубийцу. Многочисленные подвиги Ильдиара де Нота, вся его былая слава, истаяли в одночасье, моментально померкли на фоне тех обвинений, которыми толпа обливала его, словно помоями.
Барон повернулся к поверженному врагу спиной, победно вскинул меч в воздух. «Божий суд! Божий суд!» – кричали из толпы особо рьяные до крови зрители, вздымая вверх сжатые кулаки.
Ильдиар еще пытался отползти, упираясь руками и коленями в плиты рыцарского пути. Весь его доспех был покрыт бурой грязью, а плащ и вовсе превратился в нечто такое, что не могло даже похвастаться званием старой собачьей подстилки. Сэр Джон неспешно подошел к своему противнику, остановил его и, поставив тяжелый стальной сапог графу на спину, вновь повернулся к толпе. Паладин распростерся на истерзанной ливнем земле, придавленный могучей ногой. Голова его оказалась повернута набок и лежала в луже, в щели шлема затекла грязь и вонючая вода, руки беспомощно стучали по земле, поднимая тучи брызг… на лице кровь из разбитых бровей смешалась с потом и влажным песком арены, рот был полон мерзкой жидкой земли. Граф де Нот почувствовал, что начинает задыхаться под забралом, его жутко тошнило, к горлу подкатывался комок, а он все бил и бил руками по земле, пытаясь вырваться и подняться. Сейчас Белый Рыцарь напоминал тонущего щенка, что еще барахтается в воде из последних сил и обломанными когтями безуспешно пытается вырвать себе право дышать, но у него ничего не получается. Всего лишь жалкий щенок, что он может сделать тем, кто решил лишить его жизни?..
Джон Бремер считал точно так же.
– Жри землю, собака! – хохотал барон, с силой давя на спину поверженного противника, будто вбивая графа кованым сапогом еще глубже в его бесчестье и поражение.
Ильдиар крепко жмурил глаза и сжимал зубы, чувствуя, что вот он – его конец. Достойная гибель для славного рыцаря! Боги, почему же вы именно на нем решили отыграться?! Уж лучше было бы издохнуть по дороге в гномьи горы или пасть убитым от секиры Стража Горы, да просто свалиться в бездонную пропасть в Ахане! Все лучше, чем подыхать вот так… Хранн Великий!.. Сойди со своего каменного постамента, подари удар клинком…
Джон Бремер вдруг убрал ногу, отошел в сторону и взмахнул мечом, снова приветствуя толпу. Люди кричали, казалось, не переставая, одни кляли треклятого душегуба, другие благословляли великого и могучего барона, ставшего десницей божьей и сокрушившего убийцу детей, тварь, мнящую себя безнаказанной, сидя в своем Коронном Совете, вдали от правды и справедливости.
Они не знали, что для победы их герою потребовалось похитить любимую рыцаря и лишить его возможности оборонить себя в этом поединке, ставшем злой потехой для всего города. Бароны искусно натравили на графа де Нота народ, на защите которого он стоял всю жизнь, за который не раз проливал свою кровь.
– Вот видите, чего стоят все эти рыцари трона?!! – кричал Джон Теальский; толпа внимала. – Если у трона такие защитники, то каков же тогда сам трон?!!
Ильдиар с трудом перевернулся на спину и направил немигающий взгляд в небо. Рука бессильно скользнула по шлему, распахивая забрало, забравшаяся под шлем грязь стекала по щекам и скулам. Ливень смывал с него бурую маску, обнажая бледную кожу… Где-то внутри его тела гасла яркая искра, сходила на нет бессмысленно окончившаяся жизнь, а огонек на кирасе начал двигаться медленно-медленно, едва шевеля багровыми языками-лепестками. «С ним будет всегда биться твое сердце, рыцарь»…
* * *
– Ильдиар! Я здесь! Я свободна!
Она ворвалась в его шатер, но он оказался пуст, и ни одной свечи в нем не горело. Здесь было еще холоднее, чем на улице, если такое вообще возможно. Очаг потушен, а по пологу стучит ливень. Вбежавший следом за ней паж поспешил разжечь светильник и склонился с огнивом над очагом. Искра перебежала на хворост, матерчатые стены шатра осветились багрянцем, на миг пыхнуло жаром.
