Молот с гудением прошёл над его головой. Гарав рубанул холмовика по ногам, но тот подставил щит и обратным движением чиркнул молотом по кожаному колету — это лёгкое, казалось бы, касание, Гарава отбросило на несколько шагов, он еле удержался на ногах.
— Мой! — выкрикнул он, мгновенно восстанавливая равновесие — чтобы никто не влез в начавшийся поединок. Холмовик раскручивал молот, из–под шлема на рыжую бороду поползла пена.
— У–аааххХХХХ!!!
Гарав уклонился — удар должен был размозжить ему голову и шлем — и уколол копьём в бок — так, чтобы пробить кольчугу. Холмовик крутнулся, отбивая копьё локтем — и Гарав еле уберёг грудь от выпада молотом, который вмял бы грудину в позвоночник.
— РрррыхххХХХХ!
Гарав зарычал в ответ и нанёс три быстрых укола в лицо, перехватывая копьё. Холмовик умело откинул голову, молот в его руке описал стремительную дугу, на миг став невидимым — он собирался переломить оружие противника.
— У–бей! У–бей! Убей, убей, убей, убей убей убейубейубейубей!!! — скандировали вокруг. Все. На нескольких языках. Каждый своему.
— ХрРРРР–аАА!!!
Быстрым движением Гарав оказался сбоку от холмовика. Копьё в его правой руке — тупьём — ткнулось в локоть руки с молотом, и холмовик с рёвом уронил парализованную руку. Всего на миг. Но этого мига Гараву хватило, чтобы левой рукой, сделав стремительный шаг, вонзить кинжал в горло холмовика, в разрез кольчуги. Сверху вниз — и по самую рукоять.
Холмовик взревел, но тут же забулькал, выплёвывая струю крови, щедро залившую шлем, лицо и плечи противника. Шагнул, поднимая молот… и повалился к ногам Гарава.
— Беееееей!!! — провыл мальчишка, взмахивая копьём…
…Плохо помнилось, что было дальше. Он почему–то оказался рядом с Эйнором, который держал в руке вражеский штандарт — склонённый в грязь. Никого из врагов кругом не было.
Гарав с треском содрал штандарт с мечом с древка и, яростно оскалившись, вскинул скомканный в кулаке мокрый шёлк к дождливому небу:
— Вот тебе! — крикнул он хрипло и ликующе. — Эйнор, победа!!! — он встал на колено и подал трофей рыцарю.
— Победа! — отозвался Эйнор.
Это слово перекатывалось над полем снова и снова.
С начала битвы прошло не более получаса…
…От поля разило дерьмом, кровью и мокрой землёй. Гарав ехал неспешно, Хсан, всхрапывая, обходил или переступал трупы. Его в отличие от давно принюхавшегося хозяина запах не мог не тревожить.
Пошёл дождь. Неспешный, холодный, осенний. Впрочем — тут, говорят, и зима больше дожди, не снег. Гарав поёжился — скоро плащ начнёт промокать. Доехать бы поскорей.
В сторону от конского трупа порскнули два орка, только что грызшиеся то ли из–за лошадиного мяса, то ли из–за добычи… точно из–за добычи, над трупом торчала нога с золотой шпорой, а когда Гарав его объехал, то увидел, что это морэдайн в хороших доспехах. Конь, падая (в боку торчал обломок копья, прошедший, наверное, к сердцу), придавил своего хозяина — тоже, должно быть, убитого или смертельно раненого.
Гарав уже отводил взгляд, когда локоть морэдайн пошевелился, и всадник с тихим стоном сделал попытку вытащить ногу.
— Ты жив? — спросил из седла мальчишка.
— Добей, — глухо попросил морэдайн из–под шлема, украшенного крыльями чайки. — Грязные твари… бросили…
Дождь с шипением стучал по его кирасе, украшенной чеканкой кораблей и птиц.
Гарав соскочил наземь. Меч морэдайн — длинный клинок — валялся шагах в пяти. Но получить кинжалом тоже не хотелось, и мальчишка наступил на правую руку морэдайн. Встал на колено и снял с него шлем.
— Тарик?!
— Гарав?!
Несколько секунд мальчишка и молодой мужчина смотрели друг на друга не отрываясь. Потом Тарик дёрнулся… и понял, как он слаб сейчас. На губах морэдайн появилась презрительная улыбка.
— Ну что ж, тебе снова повезло, мой недолгий оруженосец… — сказал он. — Я убил за свою жизнь двоих нимри, двоих проклятых «верных» и пятьдесят шесть ваших, младших прихвостней. Так что мне не стыдно будет уйти…
— А я не считал убитых мной людей, — сказал Гарав тихо. — Их намного меньше, чем у тебя, но мне стыдно за всех них. Даже за холмовиков… Неужели не было у тебя в жизни другой отрады, Тарик сын Нарду, чем считать чужие смерти?
Гарав встал и крикнул:
— Эй, вы, твари, двое! А ну ко мне, если хотите спасти свои вшивые шкуры!
Орки — безоружные и бездоспешные, чтобы легче было драпать — несмело поднялись из–за бугорка неподалёку. Они ждали, когда человек уедет… но теперь не осмеливались ослушаться или бежать.
— Мы не хотели есть человека! — замахал лапами один из них. — Это наш командир, Тарик сын Нарду! Возьми его, таркан! Возьми, он дорогой пленный! А нас не трогай, мы хотели есть коня!
— Твари… — процедил морэдайн. — Я говорил, что они просто стадо… — он снова попытался рывком дотянуться до меча — и длинно застонал от боли в придавленной ноге.
— Ко мне, — лязгнул Гарав, и орки подошли — на негнущихся ногах. — Отвалите коня, живо, нечисть.
Сопя и опасливо оглядываясь и ёжась, орки стали возиться с тяжёлой тушей. Наконец Гарав смог помочь Тарику вытащить помятую ногу на свободу и жестом указал оркам — прочь. Те пригнулись и порскнули в дождь, явно не веря своему спасению.
Тарик сел. Кривясь, отстегнул помятую кирасу. И сказал:
— Моя семья не заплатит выкуп тем, кто лижет зад нимри. Даже если вы отошлёте меня домой по кускам.
— Ты хотел мне помочь там, в Карн Думе, — сказал Гарав. Дождь пошёл сильнее. — Я ведь видел, рыцарь Тарик. Ты правда меня жалел. Я даже несколько раз думал потом — чтоб Ангмар тебя не казнил.
— У него слишком мало нас, нуменорцев, — тихо ответил Тарик. — Он умеет ценить верность. И твою верность он бы тоже оценил.
— У меня лишь одна верность, Тарик, — покачал головой Гарав. — И я дорого заплатил за свою слабость и свой страх. Дороже любого выкупа, что мог бы дать ты… Кто ждёт тебя дома?
— Мать, — ответил рыцарь. — Больше нет никого. Я не видел её шесть лет.
Эти слова у него явно просто вырвались, потому что в следующий миг его лицо окаменело высокомерной и жёсткой маской.
Гарав усмехнулся в лицо морэдайн — ставшее растерянным. Отдал салют. И, взяв Хсана на повод, пошёл прочь.
* * *
Деревня холмовиков в полулиге от поля была брошена. Эйнор с оруженосцами — а точнее, подсуетившийся раньше всех Фередир — оккупировали один из домов, где ещё горел очаг. Эйнор — с совета у сенешаля — и задержавшийся на поле Гарав добрались туда как раз когда Фередир вешал над входом свой щит и гавкал на двух других оруженосцев, которые убрались, увидев рыцаря…
…Когда оруженосцы, «поухаживав» за рыцарем, помогли друг другу стащить доспехи и разделись — Гарав горько захихикал.
