— И что это доказывает? — спросил Аммар ибн Хайран, выходя вперед, на солнечный свет. Он медленно, демонстративно вложил в ножны свой великолепный меч, чтобы дать им время рассмотреть себя.
Его узнали сразу. Аль вар видел, как это произошло. Увидел потрясение, замешательство, снова страх, даже благоговение. По толпе, к задним рядам, пронесся шепот, словно поток воды с холма.
Ибн Хайран не спеша оглядел толпу на улице.
— Последний правитель Картады хотел в прошлом году уничтожить самых знатных жителей этого города, в качестве урока всем вам. Кто из вас может назвать хоть одного киндата, который входит в их число? Знатный житель? Один из киндатов? Это забавно, — произнес Аммар ибн Хайран.
— Тебя отправили в ссылку! — крикнул какой-то храбрец. — Об этом объявляли прошлым летом!
— И вернули обратно этой весной, — хладнокровно произнес Хусари. — Стоящий рядом со мной человек, — я вижу, вы его знаете, — послан Альмаликом Вторым, правителем Картады, чтобы руководить нашей обороной против разбойников с севера.
Кто-то издал радостный крик, его подхватили другие. Лица заметно просветлели, настроение снова изменилось. Альвар перевел дух.
— Тогда почему он здесь, почему не с наместником?
— С этой жирной свиной отбивной? — возмутился ибн Хайран.
Снова раздался смех. Наместника не любили; наместники редко пользуются любовью. Аммар покачал головой.
— Избавьте меня от этого! Я предпочел бы быть с женой ибн Башира, если хотите знать правду. Но если мне поручена оборона вашего города, не могу же я позволить его сжечь, правда?
— О! Любовь моя! Я здесь, мой господин! Я уже здесь! Откуда-то из толпы посреди улицы женщина усердно махала руками. Мясник ибн Башир обернулся и посмотрел туда, его лицо наливалось краской. Теперь уже смеялись все.
— Вам известно, — серьезно произнес Аммар, когда веселье стихло, — что мувардийцы движутся сюда, пока мы беседуем. У них приказ подавлять любое возмущение. Боюсь, что я пока еще не могу держать их полностью под контролем. Я только что прибыл. Я не хочу, чтобы кого-то убили здесь сегодня. Это может испортить мне удовольствие от того, что я запланировал на эту ночь. — Он застенчиво улыбнулся.
— Я здесь, мой господин! Зачем ждать ночи? — На этот раз голос принадлежал другой женщине. И внезапно более десятка рук замахали из толпы и зазвучали умоляющие женские голоса.
Ибн Хайран запрокинул назад голову и громко расхохотался.
— Я польщен, — сказал он, — одна мысль об этом лишает меня сил. — Снова в толпе раздался смех, настроение еще больше смягчилось. Солнце садилось, и теперь большая часть улицы находилась в тени.
Тон ибн Хайрана изменился.
— Добрые люди, идите по домам, пока не пришли воины с закутанными лицами. Погасите ваши факелы. Мы не должны делать работу джадитов вместо них. Наши стены крепки, правитель Картады послал меня к вам, и другие уже на подходе. У нас полно запасов еды и воды, а вальедцы далеко от своего дома, в местности, которую они не знают. Нам нужно бояться только собственной слабости или глупости. Это сборище было проявлением безумия. Пора идти домой. Смотрите, солнце садится, скоро зазвонят колокола на вечернюю молитву. Сегодня добрый вечер для молитвы, друзья мои, вечер, когда необходимо быть как можно чище перед лицом Ашара и под его звездами, когда они появятся на небе.
Этот красивый голос звучал лирично, ритмично, успокаивающе. «Он ведь поэт», — вспомнил Альвар. Джеана однажды сказала ему, что ибн Хайран до сих пор считает себя прежде всего поэтом.
Казалось, напуганную толпу удалось успокоить. Альвар увидел, как один из мужчин, держащий копье с отрезанной головой, посмотрел вверх на то, что он нес, и на его лице отразились отвращение и ужас. Они просто испуганные люди, вовсе не злые. Лишившись руководства и подвергшись нападению, они набросились на самую легкую мишень, чтобы притупить собственный страх. Казалось, что этот сильный, четкий голос притупил их испуг.
Должен был притупить.
Так бы и случилось, но Аммара ибн Хайрана видели и слышали только передние ряды этой толпы, а квартал киндатов в Фезане был построен так, чтобы не выпускать его обитателей ночью, а не для того чтобы по-настоящему защищать их.
Не представляло особой трудности проникнуть внутрь другим путем, не через ворота. Несколько самодельных лестниц, выбитые окна выходящих на улицы домов — и разгневанные, решительно настроенные люди могли оказаться среди этих предателей, детоубийц…
— Пожар!
Этот дикий вопль издал один из стражников на платформе над ними. Альвар резко обернулся, увидел черный дым. Услышал плач ребенка внутри квартала, а потом раздались крики. Пожар был настоящим кошмаром. Он уничтожал целые города.
Он забросил щит за спину, сделал три быстрых шага к воротам и прыгнул. Один из охранников протянул руку, схватил Альвара за запястье и втащил его наверх. Аммар следовал за ним по пятам, и Хусари тоже, он двигался проворнее, чем когда-либо раньше, в прежней жизни.
Ибн Хайран обернулся назад, к внезапно забурлившей толпе на улице.
— Идите по домам! — крикнул он, теперь его голос звучал резко и повелительно. — Я прикажу мувардийцам убивать любого, кто войдет в квартал. Мы не можем позволить сжечь город!
Но город уже горел, и люди в квартале киндатов уже умирали. Альвар не стал ждать, чтобы увидеть, что происходит перед воротами. Он спрыгнул вниз с платформы, покидая солнечный свет дня. Споткнулся и упал на мостовую, вскочил, выхватил меч.
Как тушить пожар, если налетчики, обезумев от ненависти и страха, рассыпались по вашим улицам и убивают вас? «Один из тех вопросов, — думал Альвар, бегущий в сторону дыма и криков, — на которые нет ответов, только клубящиеся картинки ночного кошмара».
Киндаты бежали к той части квартала, где возвышался двойной купол святилища. Казалось, все узкие, извилистые улицы ведут туда. Пожары начались в домах, стоящих на улицах рядом с воротами. Ашариты проникли через наружные окна и подожгли те дома, через которые прошли.
Врезаясь в поток бегущих людей, Альвар увидел одного ашарита с серпом. Тот подрезал им ноги бегущего мальчика. Остро отточенное лезвие перерубило ноги ребенка, словно стебли пшеницы. Мальчик упал, крича и обливаясь кровью. Альвар, не замедляя бега, развернулся и с нечленораздельным воплем изо всех сил опустил свой меч и убил человека, который это сделал. Полдюжины ашаритов остановились, как вкопанные, прямо перед ним. «Наверное, я похож на сумасшедшего», — понял Альвар, потому что на их лицах отразились ужас и изумление. Одно дело — преследовать безоружных детей, другое — схватиться с мужчиной, вооруженным мечом и с таким выражением глаз.
