С тех самых пор тени стараются расширить трещину, и она в самом деле стала шире. Взятые протискиваются в нее один за другим... а в Провале шевелятся другие создания, которые ступали некогда по земле и способны проломить стену.
В Провале обитают не только люди и суллы. Последние существуют столь же долго, как и боги, и что они только не сотворили за минувшие века. У них есть и драконы, и василиски, и демоны. Демон, обращенный в тень, становится Шатан Маэром. Он сохраняет при этом всю свою силу, и мы боимся, что один из них сейчас движется к трещине.
Во рту у Аш пересохло. Ей послышалось обвинение в голосе Арка.
— Что будет, если он прорвется наружу?
— Этому суллу сдается, что твой вопрос неверен, Аш Марка, — с ласковой и в то же время горькой улыбкой ответил Арк. — Тебе следовало бы сказать не «если», а «когда».
— Хорошо — так что же тогда будет? — Голос Аш дрогнул.
— Когда это случится, число выходящих из Провала чудовищ возрастет. Каждый из них будет расширять трещину, и наконец в эту брешь сможет пройти целое войско.
— А сами Последние?
— Их девять, и мы, хотя и знаем их имена, не произносим их вслух. Никогда еще за всю историю наших битв все девять не выходили из Провала разом. Мы думаем, что если это событие случится, оно будет означать конец света.
— Но...
— Нет, Аш Марка, — впервые за все это время подал голос Несогласный. — Есть вещи, о которых лучше не говорить. Говоря о Последних, ты привлекаешь к себе их внимание, чего я вовсе не желал бы для нас в эту ночь.
— Разве опасность не миновала и здесь, на Облачных Землях? — Аш уже спрашивала об этом Арка, но не смогла удержаться. Впрочем, она тут же пожалела об этом, ибо Несогласный ответил ей так, как отвечал на любые вопросы:
— Нет.
Аш ждала продолжения, но он больше ничего не добавил.
Ночь стала глубже и холоднее. Звездный небосвод оборачивался над ними, как огромное колесо. С тонкого серпика луны Аш перевела взгляд на Арка.
У нее остался еще один вопрос, и она боялась задать его.
— Прикосновения Последнего достаточно, чтобы сделать человека тенью?
Арк кивнул.
— А как это делает маэрат?
— Человек, убитый теневой сталью, становится нелюдью.
— А если человек просто ранен?
— Он борется, — с той же нежной и горькой улыбкой ответил Арк и пошел разделывать оленя.
Бриму порой казалось, что он сходит с ума. То его со всеми потрохами продают Молочному Камню, то вдруг посылают в Гнаш, да еще во главе собственной дружины. Это, конечно, Робби придумал. Кого же отправить послом к Скиннеру Дхуну, как не родную кровь Рваного Короля?
Дружина была невелика, и Брим не обманывал себя в том, что возглавляет ее только символически. С Бримом ехали Гай Морлок, Дидди До и еще двое лучших наездников, и он сомневался, послушают ли они его, если он крикнет: «Бладдийцы», не говоря уж о том, чтобы исполнить его приказ.
Гай Морлок ехал впереди, полоща на ветру голубым дхунским плащом. Они были в дороге уже два дня и только что пересекли границу Гнаша. Между этим кланом и Молочным Камнем пролегала хорошо наезженная дорога, и маленький отряд, перебравшись через Молочную, двигался быстро. В здешних старых, но не слишком густых лесах водились олени и дикие кабаны. Вдалеке путники видели реку Глоз, на востоке впадающую в Молочную. Буря, десять дней трепавшая клановые земли, оставила за собой чистую, освеженную зелень. Земля за одну ночь покрылась свежей травой, и вокруг древних дубов расцвели фиалки.
Холод, однако, не уступал, несмотря на яркое солнце. Щеки у Брима разгорелись от быстрой скачки и ветра. Он радовался и холоду, и быстрому бегу коня, радовался долгим дням в седле и коротким, без огня, ночевкам — радовался, потому что все это утомляло его и не давало думать.
«Вот, Брим, возьми. Это Бабушка соткала его для тебя».
Брим отгонял от себя мысли о брате, но все время видел, как Робби протягивает ему плащ. Голубой дхунский плащ, как у Гая, только чуть покороче и поплоше. Ни меха рыболова, ни застежек-репейников. Брим, приняв плащ от брата, понюхал его. От ткани пахло старческим потом Бабушки и виной Робби.
Зачем дарить дхунский плащ тому, кто продан чужому клану? «Не беспокойся, — сказал ему Робби, совершив свою сделку с Враэной Молочный Камень. — Я сказал ей, что до завоевания Дхуна она тебя не получит, а кто знает, что может случиться за это время?» Робби потрепал его по плечу, улыбнулся своей чарующей улыбкой и ушел, а два дня спустя подарил ему этот плащ.
Брим хмурился, стараясь не поддаваться усталости. Гай Морлок и другие явно не ожидали, что он сможет скакать наравне с ними, и его мастерство как наездника удивило их. Брим обнаружил, что ему нравится удивлять людей, и решил нипочем не отставать.
Гай впереди поднял руку, давая знак скакать медленнее и слегка изменить направление. До круглого дома Гнаша осталось полдня езды строго на запад, но они ехали не туда, а в Старый Круг, который стоял ближе, на берегу Глоз. Отряд, отклонившись к северу, доехал до реки и уже вдоль нее двинулся на запад.
О Глоз, которую называли красивейшей рекой в клановых землях, было сложено много песен. Вода в ней зеленая и чистая, пологие берега покрыты мхом. Над рекой склонились старые ивы, в бесчисленных заводях цветут водяные лилии и охотятся зимородки. Брим знал на память много печальных баллад, где воины расставались с девами и «на зеленых берегах Глоз» разыгрывались сражения.
Вспомнив о песнях, Брим пожалел, что с ним нет его лютни. Она пропала в ту ночь, когда в Дхун вторглись бладдийцы... ничтожная потеря по сравнению с другими, поэтому Брим никому не говорил о ней. Играть и брать аккорды его научил Альгис Гилло. Старый Альгис постоянно твердил, что в его время каждому дхуниту полагалось играть хотя бы на одном инструменте: на лютне, на барабане или на волынке. Брим полгода не видел его и не удивился бы, узнав, что старик уже умер.
— Где твой новый плащ, Брим? — спросил, поравнявшись с ним, Дидди До, свирепый маленький мечник со смуглой кожей и золотистыми глазами; говорили, что мать его спала с лесным жителем. Не услышав ответа, Дидди добавил: — Ты надел бы его. Надо подъехать к Кругу во всем блеске.
Дидди проехал вперед, и перед Бримом оказалось четверо всадников — все в красивых голубых плащах.
«Вот, Брим, возьми. Это Бабушка соткала его для тебя».
Он тихонько вздохнул. У Робби все со смыслом, даже подарки. Этот плащ рожден на свет не только чувством вины, но и выгодой. Это первое посольство, которое Робби отправляет к Скиннеру Дхуну, и оно должно быть достойно короля. Робби Дан Дхун не может допустить, чтобы брат его был одет хуже, чем его воины, — гордость не позволяет.
