Как только Сахор оказался внутри камеры, Нассам тут же захлопнул ее люк. Бывшему техномагу показалось, что он попал в собственный сон. Не было ни верха, ни низа, ни севера, ни юга, ни востока, ни запада. В гороновом потоке сливались пространство и время, начало и конец всего сущего. Эти категории существовали одна внутри другой, слоями, как зеркала, показывающие разные проекции одного и того же изображения. Сахор не чувствовал воздействия гороновых частиц. Под разными углами луч бесчисленное количество раз пересекал его тело.
Сахор понял, что не ошибался; он всегда знал, ради чего в'оррны прибыли на Кундалу. Кундала была ключом всех загадок, она миллионы лет ждала в'орннов, ждала его. Теперь он окончательно убедился в том, что подозревал с момента приземления. Кундала в отличие от других планет обладает собственным сознанием. Вполне возможно, что планета и есть олицетворение Великой Богини Миины.
Сахор открыл глаза и осмотрел себя. Какое-то время он видел сквозь кожу органы, сквозь органы — кости до самого мозга, в котором вились бесконечные кольца гибридного ДНК, благодаря которому он остался в живых.
Сахор нажал на какую-то кнопку на внутренней стороне люка и выбрался из камеры. Нит Нассам смотрел на него в немом изумлении. Сахор поднял руку, и в гэргона полетела гороновая стрела. Нит Нассам упал на колени, судорожно открывая и закрывая рот. Вот изо рта вытекла струйка желтоватого порошка — то, что осталось от зубов. Затем глаза побелели — радиация уничтожила зрачки и радужку. Тело обмякло, и гэргон замертво упал на бок.
Гуль Алуф по-прежнему была без сознания. Она ничего не видела, и Сахор собирался оставить ее в неведении. Он понимал, какую опасность она представляет, но чувства иногда оказывались сильнее его разума. Перед глазами стояло надменное лицо Производительницы, которая искренне верила, что он принадлежит ей душой и телом. Гуль Алуф считала, что ей дозволено все, и пользовалась своими познаниями в генетике, чтобы контролировать Нитов и подчинять их своей воле. Она тайком помогала Ниту Батоксссу, которого сама же и создала. И все-таки Сахор не мог забыть их безумные ночи, страсть и огненные поцелуи. Они вместе нарушали законы Товарищества, отключались от общей матрицы и творили такое, что могли считать себя полубогами.
Гороновый заряд рассеивался, как туман летним утром. Еще немного — и он исчезнет полностью. Можно ли увеличить его длительность и силу? А если провести в камере больше времени, то, может, заряд останется навсегда? Ответы на все эти вопросы предстояло найти позже. А сейчас у Сахора были дела поважнее.
Воспользовавшись состоянием Гуль Алуф, он решил до конца разобрать архив Нита Батокссса. Вставив бутон в прорезь, Сахор стал просматривать файлы. Даже при беглом осмотре стало ясно, что Нит Батокссс был буквально одержим Курганом и Терретттом Стогггулами. Ознакомившись с остальной информацией, Сахор испытал настоящий шок. Неужели это правда? Нит Батокссс манипулировал Терретттом Стогггулом на генетическом уровне. Бесконтрольный, плохо спланированный эксперимент. Неудивительно, что он не удался. Так какую же цель преследовал Нит Батокссс? Что он хотел создать?
— Вижу, ты неплохо справился без меня.
Услышав знакомый голос, Сахор обернулся, заранее зная, кого увидит.
— Отец!
Нит Эйнон осматривал поверженного Нита Нассама. Он так тихо вошел в лабораторию, что Сахор даже не услышал.
— Убит гороновым зарядом. Как интересно! — Нит Эйнон выглядел точно так же, как его запомнил Сахор, — высокий, худощавый, сиреневые глаза на тощем морщинистом лице ученого, искусно сотканная сеть из терциевых и германиевых схем над теменем.
— Гуль Алуф не говорила, что смогла тебя воскресить.
— Это был сюрприз. Похоже, он удался.
— Интересно, что она потребовала взамен?
Нит Эйнон нахмурился.
— Я благодарен за то, что ты сохранил мне жизнь. Но в теле тэя было очень тесно, я даже не мог как следует размяться.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Ты больше не Нит.
Сахору решительно не нравился этот разговор. Почему-то отец казался ему совершенно чужим.
— Что она с тобой сделала?
— Подарила жизнь, только и всего!
— Не верю! Я слишком хорошо ее знаю.
Нит Эйнон отмахнулся от слов сына.
— Можешь верить, во что хочешь. Ты всегда был таким. Единственное, чего хочу я, — остановить центофеннни.
— Так вот зачем она тебя воскресила! Чтобы превратить в союзника!
— Судьба в'орннов тебя совершенно не волнует.
— Я люблю кундалиан.
— Да, гораздо больше, чем в'орннов, которых готов бросить на произвол судьбы! — Нит Эйнон повернулся к голографическому экрану. — Так, значит, Нит Батокссс ставил эксперименты над Терретттом Стогггулом.
— Так или иначе, ативар Терреттта не функционирует нормально, — отозвался Сахор. — Посмотри-ка сюда! Кажется, у ативара Кургана тоже имеются отклонения.
— Только не такие, как у Терреттта. Кажется, в случае Кургана эксперимент удался. — Нит Эйнон сцепил руки за спиной и наклонил голову. — Нит Батокссс воспитывал мальчишку с самого раннего детства. Наверное, связывал с ним большие надежды.
— Но что именно он задумал?
— Это я и собираюсь узнать.
За их спинами к беседе жадно прислушивалась Гуль Алуф. Нит Эйнон вернул ей сознание сразу же, как вошел в лабораторию. Она возликовала, увидев на голографическом экране проекцию мозга Кургана Стогггула. Значит, эксперимент Нита Батокссса в конце концов удался. Почему же он ей не сказал? Судя по всему, вмешался кундалианский архидемон, вселившийся в тело гэргона. Теперь Гуль Алуф знала, что делать. Она Призовет Кургана Стогггула и закончит то, что начал ее сын.
Флот-адмирал Пнин держал на ладони череп. Это был череп кхагггуна — замечательный, абсолютно симметричный, гладкий, словно галька, цвета густых сливок. Темные пустые глазницы казались безжизненными. На гладкой поверхности черепа не видно ни следов удара, стоившего его обладателю жизни, ни каких-то других изъянов.
Пнин беспокойно огляделся по сторонам. Неужели ему снова снится гора из черепов? Да, так и есть; присмотревшись повнимательнее, он увидел, что все черепа расколоты, словно орехи, так, чтобы в них больше не могло роиться никаких коварных планов. Они давно стали никчемным грузом и будто ждали, когда маховик времени превратит их в пыль.
Совсем скоро исчезнут все черепа, кроме одного. Того, что лежит на ладони Пнина. Флот-адмирал поднял его повыше и всмотрелся в глазницы. Неужели он заметил какую-то быструю тень? Внезапно из правой глазницы выползла змея — черная, скользкая, с большой головой, которая раскачивалась ритмично, словно сердца кхагггуна. Пнину стало страшно — наконец он понял, почему череп казался таким знакомым. Это был его череп! А змея — опухоль, разрастающаяся в мозгу, разъедающая ткани и нервные окончания, пока…
